Возвращайся, сделав круг 2 - [48]

— Встань, Шайори-химэ, — его голос буквально источал патоку. — Невыносимо видеть тебя в таком униженном положении.

Шайори поднялась с колен, не отрывая глаз от пола. Неужели эта безжалостная тварь в самом деле настолько его боится?

— Подойди.

Она двинулась к нему, подошла совсем близко и вдруг вскинула голову. В глазах полыхнуло алое пламя, а губы изогнулись в зовущей улыбке, настолько обольстительной, что мне стало не по себе.

— Мой возлюбленный… — тембру её голоса позавидовали бы и профессионалки из службы секса по телефону. — Позволь мне заслужить твоё прощение.

Я закатила глаза, даже не пытаясь скрыть отвращение, но на меня уже не обращали внимания. Пальчики Шайори игриво пробежали по груди Ракурая, губки приоткрылись, выпустив язык — длинный и тонкий, как у ящерицы или змеи. Томно выдохнув, она прильнула к нему всем телом, и ухмыляющееся лицо ёкая начало медленно склоняться к её распалённому страстью личику. Я, испытывая невероятное облегчение, что, по крайней мере этой ночью, господин обойдётся без моего общества, уже собиралась потихоньку улизнуть — неважно куда, как вдруг Шайори издала короткий придушенный звук, и я остановилась. Не сразу рассмотрела вынырнувшую из широкого рукава ладонь Ракурая, стиснувшую её горло… Демоница задёргалась, выпустив несколько пар рук. Две тотчас метнулись к безжалостно сжимаемой шее, на третьей выросли огненные когти, из ладони четвёртой вырвался огненный хлыст, вокруг пятой обвилась призрачная змея, шестая беспорядочно захлопала веером… Но всё тщетно, магические трюки не причиняли Ракураю никакого вреда — он продолжал ухмыляться. От ладони, сжимавшей шею Шайори, начало исходить белесоватое свечение, подобно тому, что умела напускать старая Чиио. Только сейчас оно несло не защиту. Словно мерцающая сетка, по безупречной коже демоницы побежали полосы, принимавшие форму вен. Она задёргалась сильнее, отчаянно хрипя от боли, и, не испытывая к ней ни малейшей жалости, я всё же чувствовала, как меня охватывает ужас. Вид ухмыляющегося маньяка, выжимающего жизнь из недавней любовницы, поверг бы в трепет кого угодно… Я попятилась, не чувствуя под собой ног, но хватка вокруг горла Шайори вдруг ослабла, и она, словно ворох пёстрой одежды, рухнула к ногам своего мучителя. Все её руки, утратившие магические "добавления", бессильно болтались в слоях шёлка, из груди со свистом вырывалось дыхание.

— Ты в самом деле ещё можешь быть мне полезна, моя лилия, и заслужить если не прощение, то хотя бы часть расположения. Не так, как ты привыкла это делать, но теперь не время привередничать, не правда ли? Отправляйся к Чиио, она скажет, где ты нужна сейчас больше, чем здесь.

— Ты… отсылаешь меня… прочь? — просипела Шайори.

— А ты бы хотела остаться? — наклонившись, он приподнял её голову за подбородок. — Не думаю. Прощай, моя лилия. Мы ещё увидимся, но пока не торопись показываться мне на глаза.

Короткий смешок — и, словно тут же забыв её существовании, он повернулся ко мне.

— Аими-сан. Надеюсь, не откажешься составить мне компанию за трапезой.

— Сейчас?.. — пискнула я и поспешно откашлялась. — То есть… хотела сказать… я не голодна.

— Какая жалость. А я распорядился приготовить всё с особым старанием. Идём, — Ракурай протянул мне руку.

Безуспешно пытаясь моргнуть, я послушно направилась к нему и, не подавая руки, поклонилась.

— Излишняя скромность, — констатировал ёкай.

— Наследственная болезнь в моём роду, — брякнула я первое, что пришло в голову.

— Сомневаюсь, — мурлыкнул он и, сделав знак, чтобы я следовала за ним, неторопливо направился прочь из комнаты.

Глава 13

Светлые стены, яркие росписи, отполированный до блеска пол, по которому скользили мои таби[28]… Эта комната была гораздо приветливее предыдущей, но в ней мы не задержались. За ней — ещё одна комната, совсем небольшая. На полу — татами, посередине — два столика. Ракурай остановился и приглашающе указал на них.

— Располагайся, Аими-сан.

Я перевела дух — только бы не впасть в панику… Вымученно улыбнувшись, опустилась за один из столиков. Ракурай устроился напротив. Тут же в комнатку вошли несколько девушек, явно не человеческого происхождения, но и не ао-ниобо — лица были кукольно красивыми. Ступая бесшумно, словно призраки, они уставили столики посудинками с едой, налили из кувшинчиков саке в две маленькие чашечки и, поклонившись, удалились.

— Отчего ты так молчалива, Аими-сан? Увиденное тебя смутило?

— А должно было?

Какой же жалкий у меня голос… Может, действительно стоит поесть, влить в себя галлон саке…

— Считаешь, что я поступил с Шайори жестоко? — словно читая мои мысли, Ракурай поднял свою чашечку.

— Она ведь — твоя любовница, тебе и решать.

— Была моей любовницей.

Стараясь скрыть дрожь в пальцах, я вцепилась в свою чашечку.

— Я пугаю тебя, Аими-сан?

Саке… мне нужно много саке, и дьявол с ним — с недавним обещанием больше никогда не прикасаться к алокоголю! Всё равно нарушила его уже не раз…

— Ты ведь можешь видеть дух, Ракурай-сама. Значит, уже знаешь ответ на свой вопрос.

Ухмыляющаяся физиономия чуть наклонилась ко мне.

— Один из досадных парадоксов бытия, Аими-сан. Больше всего мы вожделеем тех, кто безразличен к нам. Это может уязвить, ранить, свести с ума. А может и оставить равнодушным. Ведь единственное, что имеет значение — насколько жажда утолима.