Возвращайся, сделав круг 2 - [47]

— Но как же…

— Что мне известно, я уже сказал, — резко оборвал Арэта и совсем тихо добавил:

— Мне жаль.

На какое-то мгновение мне показалось, по его лицу мелькнула горечь. Но он тут же отвернулся и, направляясь к двери, небрежно бросил:

— Обязательно навещу тебя, как только представится возможность! — и дверь за ним задвинулась.

* * *

Кажется, ещё ни разу за всё пребывание в этом мире я не испытывала такого бессилия и одиночества. До сих пор рядом всегда был кто-то, готовый помочь — Иошинори-сама, Дэйки, Кэцеро, Камикадзе… Даже к Арэте я относилась скорее как к другу, несмотря на все предупреждения его таковым не считать. А теперь ушёл и он, оставив меня один на один с…

— Вижу, ты до сих пор жива. Но, клянусь всеми богами этой земли, ненадолго!

Не знаю, как удержалась, чтобы не подскочить. Шайори стояла за спиной и, к счастью, не видела моего лица. Но почему она здесь?! Неужели Арэта знал… Я постаралась принять невозмутимый вид, прежде чем повернулась.

— А я вижу, ты не сбежала после неудавшегося покушения, как меня уверяли.

— Сбежала? Я?

Демоница подплыла ближе. Фарфоровое личико замерло, словно маска гейши, в глазах — разгорающийся алый огонь.

— Господин никогда со мной не расстанется. Может, ты и вызвала его любопытство — не каждый день встретишь бродяжку из другой реальности с глазами цвета грязной листвы. Но это — лишь мимолётное увлечение.

— Хочешь сказать, бродяжке из другой реальности он всё же предпочтёт развратницу из индийского ада? — хмыкнула я. — Пожалуйста. Лично мне приятнее считаться избранницей Иошинори-сама.

Лицо демоницы потемнело и вытянулось, скулы заострились, к губам будто прилила кровь — они надулись и судорожно дёрнулись, обнажив заострённые клыки и длинный язык.

— Дрянь! — прохрипела она, замахнувшись. — Я выпущу из тебя кровь и разрисую ею стены этого замка!..

— Почти на всех уже есть росписи, моя лилия.

Я всё-таки подскочила, а Шайори, в мгновение ока приняв свой обычный облик, поспешно поклонилась.

— Мой господин!

Словно призрак, он возник в просвете раздвинутых створок. Прищуренные глаза, неизменная ухмылка, руки сложены на груди, кисти скрыты в рукавах кимоно…

— Рад видеть тебя в добром здравии, Аими-сан. Шайори не слишком любезна — особенно с теми, кто привлекает моё внимание. Не знаю, можно ли назвать это ревностью. Там, откуда ты родом, привычно испытывать ревность, Шайори-химэ?

— Ты ошибаешься, мой возлюбенный, — миниатюрный ротик Шайори уже кривился в кокетливой улыбке. — Это жалкое существо не может привлечь твоё внимание, а потому и не способно вызвать во мне ревность.

— Зачем тогда хотела разрисовать её кровью стены?

— Она оскорбительно отзывалась о тебе.

— В самом деле? И в чём это выражалось?

Шайори стыдливо потупилась.

— Я не смею повторить.

— Настолько вульгарно? — Ракурай неторопливо подошёл ближе. — Что ж, тогда исполни угрозу.

— Господин?.. — демоница вскинула на него округлившиеся глаза. У меня, вероятно, было такое же ошеломлённое лицо. Ухмылка "господина" стала шире.

— Ты ведь этого хочешь, верно? И уверена, что она не могла меня заинтересовать. Так в чём дело?

Она повернулась ко мне со скоростью расправленной пружины, и я передумала произносить вслух уже готовую сорваться шпильку.

— Смерть смотрит на это человеческое создание твоими глазами, Шайори, — продолжал Ракурай. — И вот она здесь, перед тобой, не защищённая ни мечом твоего прежнего возлюбленного, ни чарами Чиио. Отчего же медлишь?

Тягучие плавные движения, ласковый голос, неизменная улыбка… Но Шайори вдруг попятилась, будто от цунами, и едва слышно прошептала:

— Прости меня, господин.

— Простить? За что?

Я только испуганно моргнула, когда демоница рухнула на колени.

— Мне известно, как ты дорожишь этой смертной. Но, ослеплённая ревностью и страхом, что из-за неё ты можешь охладеть ко мне, я была готова ослушаться твоего распоряжения…

— Была готова ослушаться? — размеренно повторил Ракурай. — Но это ведь не произошло?

Голова Шайори опустилась ниже, а ухмыляющаяся физиономия повернулась ко мне.

— Что скажешь ты, Аими-сан?

Я покосилась на коленопреклонённую Шайори и снова на него.

— А что я должна сказать? Обвинить её? Думаю, Чиио уже это сделала.

— И тебе нечего добавить?

— Твоя любовница — злобная стерва, — пожала я плечами. — Она прикончила Юу головастиком, пыталась задушить Арэту креветкой и… — я запнулась, вспомнив, что о змее, вырвавшейся изо рта лягушонка, никто не знает, — и собиралась убить меня руками Арэты.

— Чудовищно. Это в самом деле заслуживает наказания.

Плечи Шайори поникли.

— Хотя… — Ракурай качнул головой. — Ты в безопасности, и с Арэтой ничего не произошло. Если бы Шайори пыталась причинить ему вред, ей бы это наверняка удалось.

Я растерянно смотрела на него. Неужели он пытается её выгородить?

— Ты сомневаешься, что это была она?..

— Скорее удивлён, что её магия оказалась бессильна.

— Вовсе не оказалась, — я с отвращением посмотрела на демоницу, напрягшуюся, как струна. — Видел бы ты креветку, вылетевшую из горла Арэты!

— Каким же образом она вылетела?

— С помощью приёма Геймлиха. Этому учат в моём мире.

— Занятно.

Чуть склонив голову набок, Ракурай рассматривал меня. Всё-таки хорошо, что не вижу глаз этого существа. Вряд ли смогла бы выдержать его взгляд. Так и не произнёсшая ни звука Шайори вовсе перестала подавать признаки жизни. Только судорожно стиснутые пальцы выдавали её напряжение — демоница ждала приговора. Но "господин" медлил. И мне стало совершенно ясно: он нисколько не привязан к своей "лилии". Недавние сомнения в её причастности к произошедшему — не более, чем игра. Вина Шайори для него очевидна, унижение и явный страх доставляют удовольствие. То же и с моими шпильками в адрес демоницы и с её ответным бешенством. Потому он и позвал её сейчас, потому и допускает наши стычки, которые мог бы пресечь оним словом. И за благосклонность этого циничного существа с повадками садиста борются дамы местного двора?..