Возрожденное орудие - [142]

Зехуни поразмыслили над услышанным.

– В любом случае наша профессия предполагает просчитанные риски. Инессер смеется над нами до упаду, знаете ли. Можно сколько угодно травить анекдоты про Кел, но будь ее воля, она бы уже устроила самый быстрый в мире трибунал и обезглавила его.

– Хотите сказать, что она не стала бы рисковать вторым Адским Веретеном, даже если бы у нее была такая возможность, – сказал Микодез и одарил Зехуни жесткой, яркой улыбкой. – Я не забыл, что Джедао в любом воплощении – предатель. Я собираюсь дать ему шанс довести дело до конца.

Микодез был не настолько безрассуден, чтобы привести Джедао в свой кабинет. Система пропусков Цитадели была помехой, к которой он давно привык. Зехуни, заняв свою должность, отчасти ее рационализировали. Тем не менее соревнующиеся друг с другом правила, традиции и соображения целесообразности означали, что Зехуни были, вероятно, единственным человеком, который полностью понимал систему.

Микодез также не был заинтересован в разговоре с Джедао в комнате для допросов, даже такой внешне приятной, как та, в которой его держали последние несколько недель. Поэтому Микодез устроился в одном из конференц-залов и украсил его картиной, написанной тушью на блестящем шелке, яркими красками. Картина изображала лису и ее детенышей. (Он не чувствовал необходимости творчески подходить к оформлению.)

Загорелся индикатор. Ему сообщили, что посетитель прибыл.

– Приведите его, – сказал Микодез.

Двери открылись. Четверо охранников проводили Джедао внутрь. Предательское мерцание паучьих пут привлекло внимание Микодеза.

– Джедао, – сказал Микодез. – Пожалуйста, присаживайся. – Охранникам: – Оставьте нас.

– Гекзарх, – произнес старший из них таким тоном, словно хотел смиренно заметить: «Почему я работаю на самоубийцу?» Многие подчиненные Микодеза так говорили. Он сделал вид, что ничего не заметил.

Микодез откашлялся. Охранники ушли, хотя он услышал отчетливый вздох.

Джедао положил руки на стол, и теперь нельзя было не заметить их наготу.

– Шуос-чжо, – сказал он. – Простите меня. Я вырос на другой службе и совсем не знаю, как к вам правильно обращаться.

– Принимая во внимание все то, в чем я могу тебя обвинить, Джедао, – мягко сказал Микодез, – ты беспокоишься о довольно незначительном аспекте этикета.

Интересно, что он знает по поводу спора о юрисдикции?

– В моем положении, Шуос-чжо, – сказал Джедао, – я беспокоюсь о том, кем вы хотите меня видеть.

Все это время он говорил с формальностью, которую Шуосы считали архаичной, включая почетный суффикс – чжо, хотя Рахал и Андан иногда все еще прибегали к такому лексикону.

– Мне любопытно, – сказал Микодез. – По-твоему, что мне от тебя нужно?

– Я обязан служить вам. Так было всегда. – Джедао все еще пытался быть храбрым. – Я ожидаю, что вы казните меня или будете пытать до смерти.

Тут он посмотрел на Микодеза, и в его взгляде сквозили трещины и тени.

– У меня только одна просьба, – сказал он, – хотя я понимаю, что вы мне ничего не должны. Первоначально я сдался генерал-протектору Инессер. Я не знаю, как эта договоренность влияет на Кел. Солдаты, которые были под моей опекой… с ними все в порядке? Они в безопасности?

Черис успокоила его на этот счет, но, учитывая, что она также выстрелила ему в голову (снова), Джедао можно было простить за то, что он хотел получить дополнительное подтверждение.

– У меня от Кел Инессер зубы болят, – откровенно признался Микодез, – и я знаю наверняка, что это чувство взаимно. Но ястребы обожают ее неспроста. Она известна своей честностью и хорошо заботится о своих людях. Она будет хорошо относиться к твоим.

– Они никогда не были моими, – сказал Джедао.

«Интересно, многие ли из них стали бы с этим спорить».

Для человека, имевшего неприятную привычку наносить людям удары в спину, Джедао обладал удивительной способностью завоевывать преданность других в неблагоприятных условиях. В частности, у Микодеза были свои сомнения по поводу сбежавшего командного мота. Возможно, у Черис и случилась странная реакция на историю, которую ей рассказал Джедао, но что-то в ней звучало слишком обманчиво. Позже он выведает у Джедао правду.

Джедао склонил голову. Он не притронулся к еде. Микодез сделал себе пометку поговорить с медиком о том, как не дать Джедао уморить себя голодом.

– У меня нет ни малейшего намерения убивать тебя без крайней необходимости, – сказал Микодез. Неужели Джедао отреагирует на это так, как он предсказывал?

Да, Джедао побледнел. Потом он пришел в себя.

– Я стерплю все, что вы со мной сделаете.

Учитывая предубеждения большинства людей относительно шуосских гекзархов, было бы несправедливо обвинять Джедао в ограниченном воображении.

– Джедао, убийство гекзархов здесь не считается тяжким преступлением. Я сам это делал.

– Убийства… – сказал Джедао. – Людей, которых я никогда не встречал. Вы убили их. Нирай-чжо мне сказал. Очень трудно испытывать эмоции по отношению к людям, о которых я ничего не знаю.

– Джедао…

– Я не солдат, – сказал он, как будто битвы при Теребеге не было. – Я надел форму, на которую не имею права. Я готов к наказанию.

Микодез знал, что лучше не протягивать руку через стол, чтобы погладить Джедао по руке, пусть даже тот и напоминал сейчас его племянника Ниата, вернувшегося в Цитадель Глаз после инцидента, который его погубил. Вместо этого Микодез сказал неумолимым тоном: