Возрожденное орудие - [141]

Микодез уделял столько же внимания языку тела и выражению лица Джедао, сколько и тому, что он говорил своим бесстрастным, сухим голосом. «Лиса и пес, – подумал Микодез, – он пытается быть храбрым». Это означало, что Джедао боится, а у Микодеза все-таки есть рычаги воздействия.

Котенок Зехуни плюхнулся рядом с корзиной вязальных спиц и принялся ловить пылинку. Когда стало ясно, что Микодез не заговорит первым, Зехуни сказали:

– Решайтесь, пока Джедао не пострадал еще сильнее. Потому что ваши лучшие варианты взаимоисключающи.

– Продолжайте, – сказал Микодез. – У вас уже должно быть свое мнение.

– Если вы уже приняли решение, то не понимаю, зачем я здесь.

– Ну надо же, мы не в настроении.

– Я старый человек и имею право на капризы, – возразили Зехуни. – Как вы мне все время напоминаете, у меня есть правнуки. – Они бросили взгляд на спицы.

Микодез постучал пальцами по боку своего стола, потом остановился. Это был неподходящий момент, чтобы раздражать доверенного советника, – впрочем, для такого подходящий момент не нашелся бы никогда.

– Я серьезно. Мне нужна ваша оценка.

– Это принесет вам какую-нибудь пользу?

– Обычно вы о таком не спрашиваете.

– Назовите хоть одну вещь в этом творении Куджена, которая была бы «обычной», – сказали Зехуни. Они сделали движение рукой, будто убирая волосы с глаз – только вот прическа была в порядке, а то, что увидел Микодез, оказалось редким проявлением нервозности. – Вы видели аномальные когнитивные комплексы? В отличие от другого Джедао, у него нет дискалькулии, а если и есть, то лучше спрятанная. На самом деле все его математические показатели взлетели до небес. Какие, к черту, эксперименты проводил Куджен?

– Джедао ничего такого не упоминал. И это не значит, что мы позволим ему бегать где вздумается и вести календарную войну. Я сомневаюсь, что отсутствие дискалькулии позволяет ему делать что-то такое, чего оригинал уже не делал с помощью систем компьютерной алгебры и ручных офицеров Доктрины.

Зехуни покачали головой.

– Что меня больше беспокоит, так это то, что он сохраняет способность оригинала превращать чужие суждения в труху. Посмотрите, как он обыграл Черис – уж она-то должна была понимать что к чему.

– Мы должны считать его настоящим Шуосом только по этому параметру.

Зехуни бросили на него раздраженный взгляд.

– Не будьте таким легкомысленным.

– А что, по-вашему, я собираюсь сделать такого, что вас так расстроило?

Зехуни ответили ему хмурой гримасой.

– Вы заставите его жить.

Микодез адресовал Зехуни самую неискреннюю из улыбок. Он не хуже других умел пускать в ход сарказм.

– Он сдался Инессер. Сомневаюсь, что кто-то может заставить его сделать что-либо.

– Микодез, прошу принять меня всерьез.

– Кружить над сутью, как заблудившийся стервятник, – это на вас не похоже.

– Бла-бла-бла… – беззлобно проворчали Зехуни. – Он напоминает мне вашего племянника. Что, честно говоря, не означает, что мы все не ломаем судьбы детям в ходе отдельно взятого кризиса. Нет, настоящая проблема в том, что он склонен к самоубийству. Если он не унаследовал оригинальную манеру Джедао заставлять других людей казнить его, я съем своих кошек. Или вы забыли, на что он толкнул Черис? Если его заставят жить, он навсегда сделается вашим врагом.

– Мне обидно, что вы думаете, будто я не смогу с ним справиться.

Зехуни закатили глаза.

– Нет, правда.

– Нужно ли напоминать, как Черис водила вас за нос десять лет назад?

– Это была Черис.

– Которая стала Джедао. Вы просто доказываете мне мою же точку зрения. – Зехуни вздохнули. – Он не тот человек, который предал свое правительство настолько всеобъемлющим образом, что его будут помнить, даже когда все остальное превратится в пепел. Но он утверждает, что уничтожил Нирай мать его Куджена. Он слишком опасен, чтобы держать его рядом в качестве запасного оружия. Усыпите его на хрен, и дело с концом.

– Вы недостаточно доверяете мальчику, – упрекнул Микодез. Зехуни прищурились. – Я не могу реабилитировать Джедао. В этом смысле вы правы. Но если я дам ему такую возможность, он сделает это сам.

Этот Джедао был таким же сумасшедшим, как и оригинал, с одним важным отличием. Оригинал был одержим идеей исправления гекзархата. Этот был одержим идеей исправить себя, даже если считал, что уже потерпел неудачу.

Зехуни нахмурились.

– Вы собираетесь настаивать на том, чтобы оставить его здесь?

Микодез пожал плечами.

– А что, есть еще какое-то место с такой же надежной охраной, как в Цитадели? Кроме того, если он здесь устроит какой-нибудь фокус, значит, мы это заслужили.

– Чудовищная логика.

– Это была…

– …очень плохая шутка. Вот почему это так не смешно.

Микодез откинулся назад и оперся локтем о стол.

– А вот это покажется вам еще более несмешным, – сказал он и на этот раз даже не улыбнулся. – Я собираюсь лично с ним побеседовать. Ему нужен жест доверия. Он его получит.

– Вы сбрендили, – сказали Зехуни. – Тоже хотите, чтобы вас убили?

– Позвольте мне объяснить это следующим образом, – сказал Микодез. – Четыре столетия пыток, тюремного заключения и рабства не изменили состояние изначального Джедао к лучшему. Что бы этот человек нам ни врал, ему подобное тоже не помогло. – Он мог себе представить, через что Куджен заставил пройти своего ручного генерала. – Глупо продолжать делать то, что не работает. Может быть, доброта поможет.