Возрождение Теневого клуба - [2]

«Так почему же меня пригласили на обед?» — недоумевал я. Неужели Остин наконец принял мои извинения? Или это из-за того, что мои родители оплатили все его не покрытые страховкой медицинские издержки из денег, которые откладывали мне на машину? Может, ему стало жаль меня, потому что частью моего наказания за «подвиги» Теневого клуба стал мой уход из команды? Хотя скорей всего он позвал меня на обед, чтобы подсыпать мне яду.

Вот почему я шёл, а не бежал.

* * *

— А, это ты, — сказала Аллисон, младшая сестра Остина, открывая дверь. Она произнесла это с таким презрением, что сразу становилось ясно — весь день тренировалась.

— Заходи, Джаред, — сказала миссис Пэйс с улыбкой. Слишком приветливой улыбкой. Её муж сидел в глубине комнаты в кресле и читал газету. В тот момент, когда я переступил порог, он быстро сложил газету, встал и вышел в другую комнату. Остина нигде не было видно.

— Чувствуй себя как дома, — проговорила миссис Пэйс. В её обращении было столько воодушевления — хватило бы на целый стадион болельщиков.

Меня так и подмывало брякнуть: «Знаете, всё это просто ни в какие ворота. Можно, я лучше уйду?» Вместо этого я сказал:

— Спасибо, — и уселся, сделав вид, будто никогда в жизни мне ещё не было так уютно, хотя на самом деле чувствовал себя так, словно сижу на подстилке из гвоздей.

— На обед у нас жаркое, томлёное в горшочке, — всё так же радушно прощебетала миссис Пэйс. — Ты же кушаешь мясо, правда?

— Думаю, кушает. Сырым, — съязвила Аллисон.

По ступенькам медленно, прихрамывая, спустился Остин. Вообще-то, последние пару недель он ходил совершенно нормально, но стоило ему увидеть меня — и его хромота таинственным образом возвращалась. Я не возражал и даже подыгрывал ему. После того, что Теневой клуб учинил над ним, Остин имел полное право постоянно наступать на мою больную мозоль.

— Всё ещё болит? — спросил я.

— Только когда двигаюсь.

Я изобразил улыбку, но, конечно, не мог скрыть, что чувствую себя не в своей тарелке. Остину, казалось, становилось хорошо оттого, что мне нехорошо. Я встал и протянул ему руку, отлично зная, что пожимать её он не станет. Он и не стал. Зрелище того, как я опускаю руку, похоже, доставило Остину ещё один миг удовлетворения.

— К твоему сведению, — произнёс он, — затея с обедом — не моя. Это всё мама.

Стол был накрыт на пятерых, но обедающих оказалось только четверо. Мистер Пэйс не присоединился к нам, хотя я слышал шелест газетных страниц, доносившийся из соседней комнаты.

Миссис Пэйс внесла кушанья, и я буквально набросился на еду — не потому, что был голоден, а чтобы занять свой рот жеванием — тогда мне не нужно будет разговаривать. Остина, наверно, осенила та же идея, но у его сестры были иные планы.

— Так что, — поинтересовалась Аллисон, — каково это — быть не у дел?

Я опустил взгляд на свою тарелку и пожалел, что мясо слишком мягкое — будь оно пожилистее, я бы мог его как следует пожевать несколько минут, прежде чем отвечать.

— У меня теперь много времени на размышления, — сказал я.

— А я думал, для того, чтобы размышлять, нужно иметь мозги, — проговорил Остин.

— Остин, — одёрнула мама, — Джаред сегодня наш гость.

— Спасибо, что напомнила.

В соседней комнате зашелестела газета.

Наконец я не выдержал и задал вопрос, терзавший меня с того момента, как я получил приглашение:

— Миссис Пэйс, надеюсь, вы не станете возражать, если я спрошу... зачем вы меня позвали?

— Чтобы пообедать, конечно, — ответила она.

На помощь матери пришёл Остин.

— В книге по самосовершенствованию, которую штудирует мама, говорится, что мы должны помириться со всеми людьми, которых ненавидим.

— А тебя, — подхватила Аллисон, — мы ненавидим больше всех.

— Ещё фасоли, Джаред? — предложила миссис Пэйс.

В седьмом классе я делал доклад о средневековых пытках: про то, как людей растягивали на дыбе или заключали в «железную деву» — металлический остов, внутри утыканный острыми лезвиями. Думаю, «обед у Пэйсов» мог бы стать органичным дополнением к этому докладу.

Я не отрывал взгляда от своей тарелки, возя в ней вилкой, пока картошка не превратилась в озерцо коричневой каши вокруг острова — куска мяса.

— Послушайте, — сказал я, пряча глаза, — Теневой клуб был ошибкой. То, что мы делали, было неправильно. И я очень сожалею об этом.

— Ах ты сожалеешь? — прогремел позади меня мужской голос. Я обернулся. На пороге столовой стоял мистер Пэйс. — Считаешь, что от твоих сожалений изуродованная лодыжка и шрамы на ногах Остина исчезнут?

— Нет, — проговорил я и заставил себя смотреть ему в глаза, хоть и чувствовал себя при этом полным ничтожеством. — Но я всё равно сожалею.

Мистер Пэйс ушёл, но я продолжал ощущать на себе его взгляд.

— Что-то мне расхотелось есть, — буркнул Остин, со стуком бросил вилку на тарелку, вскочил и кинулся к выходу, лишь на половине пути вспомнив, что надо хромать. Оставил меня со своей мамой, чтобы меня окончательно добила её доброта.

Я быстро доел, вежливо поблагодарил и направился к двери, понимая однако, что не могу вот так взять и уйти. Я обязан был что-то сказать Остину, хотя и понятия не имел что. Я нашёл его в гараже, переоборудованном под игровую комнату — он играл сам с собой в бильярд.