Возраст дожития - [19]

– Вы кто? – Тон вопроса был агрессивным против ее воли.

– А вы кто? – Мужчина смотрел прямо ей в глаза с усмешкой.

– Я охраняю этого человека, я подруга его жены.

– А я следователь, теперь занимаюсь этим делом. Вот пришел с лечащим врачом.

– Почему его не охраняют, в него же стреляли? Мы боимся, что его еще раз попытаются убить.

– А с чего вы решили, что его не охраняют?

– С того, что я совсем легко прошла сюда, меня даже никто не спросил, какого лешего я вломилась в реанимацию и сижу тут. А его жена тут целых двое суток просидела, боясь отойти даже в туалет. – Голос Марго становился все более раздраженным. Мужчина повернулся к врачу, вопросительно глядя на того. Врач покраснел и обратился к медсестре, сидевшей за столом:

– Будьте любезны, после смены зайдите ко мне в ординаторскую, я уже вам об этом напоминал, – проговорил он сквозь зубы.

– Все из-за вас, делай после этого людям добро! – прошипела медсестра, с неприязнью глядя на Марго – Выйдите, и если уж так хотите, сидите по ту сторону двери, а тут реанимация, сюда нельзя.

Маргарита покорно направилась к двери, про себя ругая собственный язык: и чего бы ей не промолчать! А если придет настоящий преступник, как она узнает? И, главное, что делать в этом случае, ее сил не хватит для сопротивления, толку от нее не много, особенно тут, где она не видит ничего, кроме пластиковой двери, отделяющей реанимацию от общего коридора.

Дождавшись следователя, вышедшего минут через пятнадцать, Марго подошла к нему.

– Скажите, как правильно поступить? Я не могу уйти не только потому, что обещала подруге ее дождаться, но и потому, что Бориса не охраняют. Как, скажите на милость, я могу его оставить?

– Давайте по порядку, во-первых, когда его увозили с места происшествия, его по ошибке накрыли целиком, его должны были принять за мертвого, во-вторых, когда привезли сюда, не сразу нашли документы, и он тут оформлен не под своей фамилией, а когда разобрались, то решили ничего не менять. Как итог, никто не знает настоящего имени пациента, лежащего в реанимации, кроме его доктора, естественно, ну и вас, его близких. Так что если даже начнут обзванивать больницы и искать этого человека, это ни к чему не приведет.

– Скажите, а почему в него стреляли?

– Он молчит, говорит о чем угодно, но этот вопрос обходит, Хотя я допускаю, что он просто не знает на него ответа. Впрочем, когда он придет в себя окончательно, то поймет, лучше поделиться с нами, чем подставляться под пули, может быть к тому времени у него появятся предположения, кто и зачем в него стрелял.

Распрощавшись, следователь ушел, а Марго осталась сидеть и ждать Ксению. Из реанимационного отделения выглянула медсестра. Увидев сидящую Маргариту, она проговорила: – Вы на меня не обижайтесь, и на доктора тоже, от него месяц назад жена ушла. До этого он нормальный был, это теперь он на всех кидается, а раньше шутил, веселый был. Так что извините нас, но в реанимации и правда нельзя находиться. Я вашу подругу пожалела, она такая растерянная была, не смогла я ей отказать. Теперь все будет хорошо, вам тут не обязательно находиться.

– Спасибо, что все это сказали, но я пока посижу тут, а вечером ей позвоню и расскажу, как обстоят дела. Может, еще немного здесь побуду, да и правда уеду, а может, и останусь до завтра.

Завидово.

Федор приехал к отцу накануне вечером, сегодня он надумал съездить в Сергиев Посад, благо была суббота. Поскольку ему не хотелось искать место для парковки в городе, он решил ехать на электричке, а машину оставить где-нибудь недалеко от платформы, чтобы вечером быстро добраться до дома. Всего-то две остановки, и можно выходить, автобусом выходило значительно дольше. Ехал он с мыслью, что ему надоело фантазировать на тему, кто, кого и за что убивает, в конце концов он архитектор, у него полно своих проблем, надо готовиться к выставке, которая будет довольно скоро, да и работу никто не отменял. Одно дело – подготовить материал по уже готовому проекту и красиво его подать, и совсем другое – спроектировать новый объект, да еще работать с коллективом, где подавляющее большинство – женщины. А у них вечные взаимные недовольства, вроде все тихо и мирно, но это пока глубже не копнешь. Вот это-то и есть самое трудное, не «копнуть глубже». Федор относился к современному типу руководителей, его нисколько не интересовали отношения внутри мастерской, главное, чтобы работа была выполнена хорошо и в срок. Подъезжая к городу, он решил сперва наведаться в Лавру, где не был с прошлого года, потом побродить по городу и под конец зайти в магазин возле вокзала, купить что-нибудь на ужин. На выходе из вагона он замешкался и, когда огляделся вокруг, увидел практически пустой перрон.

– Эй, мужчина, помогите, пожалуйста, я не могу ее поднять! – Федор огляделся и увидел парнишку, который почти лежал на асфальте, опустив руки к рельсам, и что-то пытался вытащить из-под платформы. Парень обращался к нему, и Федор не мог не помочь. Подойдя, он встал на колени рядом и тут понял, в чем дело. Под платформой торчала железная арматура, крупная собака каким-то образом умудрилась насадить на этот прут кожу. Железяка торчала из бока животного, собака мелко дрожала, но не издавала ни звука. Парнишка пытался вытащить несчастную наверх, освободив ее, но у него не хватало сил. Не раздумывая, Федор спустился на рельсы и, подложив под живот собаки обе руки, поднял ее. Собака завизжала, стала вырываться, но силы были не равны. Парень принял животное на руки и тут же опустился опять на асфальт.