Возникновение и развитие научного факта - [43]

2. НАБЛЮДЕНИЕ, ЭКСПЕРИМЕНТ, ОПЫТ

Открытие как смена стиля мышления. Научный факт как событие в истории мышления и сигнал о сопротивлении мыслительного коллектива.

Существует широко распространенный миф о наблюдении и эксперименте.

Познающий субъект выступает подобно Юлию Цезарю, который выигрывал сражения по формуле veni, vidi, vici[147].Человек хочет что-либо узнать — он наблюдает или ставит. эксперименты, и дело сделано. Даже исследователи, которым случалось выигрывать подобные сражения, верят в эту наивную байку, когда ретроспективно смотрят на собственную работу. Правда, они иногда признают, что первое наблюдение было не совсем точным, но зато уж второе или третье «соответствовали фактам». Столь простые отношения имеют место только в некоторых, довольно ограниченных сферах научного знания, например, в современной механике, оперирующей фактами обыденного опыта, давно и почти всем известными. В новейших, далеко ушедших от обыденного опыта и все еще неясных сферах:-науки, где еще нужно научиться наблюдать и ставить вопросы, дело обстоит иначе (так, видимо, происходило вначале во всех областях научного знания). Так происходит до тех пор, пока традиция, воспитание и привычка не сформируют готовность к стилевому, т. е. направленному и ограниченному, восприятию фактов и деятельности. Так продолжается, пока вопросы в принципе содержат в себе ответы, и нужно только сказать «да» или «нет» или, возможно, найти количественные определения, пока методы и понятийный аппарат заменяют собой большую часть наших мыслительных действий.

Вассерман и его сотрудники ставили эксперимент по методу Борде и Жангу, стремясь обнаружить сифилитический антиген в пораженных органах и антисифилитические антитела в крови. Их первая работа, скорее, проникнута духом надежды, чем наполнена положительными результатами. Когда речь идет об удачных и неудачных пробах, то авторы не могут определить в точности причину того и другого. Несомненно, они ошибались в оценке значения уровня титрования иммунной сыворотки, полученной из органов обезьян. Во втором эксперименте число успешных тестов, т. е. таких, результаты которых совпадали с предсказаниями, выросло настолько, что авторы решились на публикацию статистики: из 76 вытяжек из сифилитических органов сифилитический антиген был обнаружен в 64 случаях, семь вытяжек (из 76) были сделаны из мозговой ткани больных прогрессивным параличом, и все они дали отрицательный результат (по этому поводу Вейль выразил свое особое мнение). Если же не брать в расчет эти семь случаев, то успешные результаты составили почти 93 %. Все контрольные тесты с подтвержденными несифилитическими вытяжками из ткани здоровых людей были отрицательными, т. е. результат на 100 % совпадал с предсказанием.

Сегодня мы понимаем, что на такие результаты нельзя было даже надеяться: во-первых, обнаружение антигена в вытяжках из органов — задача исключительной технической сложности и даже при использовании лучшей приборной техники решается нерегулярно; во-вторых, вытяжки из несифилитических органов после добавления сифилитической сыворотки связывают неспецифический комплемент. Таким образом, отрицательные результаты контрольных тестов становятся непонятными, а высокий процент положительных результатов выглядит как случайность. Во всяком случае, первые эксперименты Вассермана невоспроизводимы.

Его допущения не имели обоснования, первые эксперименты нельзя было повторить, однако и то и другое имело огромную эвристическую ценность. Так и бывает со всеми действительно ценными экспериментами: они всегда неясны, незавершенны, уникальны. Когда они становятся ясными, точными и когда их можно воспроизвести, тогда для исследовательских целей они уже, собственно, и не нужны, а служат только для обучения или отдельных уточнений. Чтобы понять первые работы Вассермана, представим себя на его месте. Он имел готовый план исследования и был уверен в его результатах. Правда, метод исследования еще нуждался в доработке. Например, его беспокоило то, что для иммунизации большинства своих обезьян ему приходилось использовать сифилитический материал, взятый у человека, поскольку тогда еще не могли выращивать чистые культуры Spirohaeta pallida. Конечно, были контрольные животные, привитые материалом зараженных обезьян, однако он получил от большинства из них сыворотку, которая помимо антисифилитических антител содержала антитела против человеческого белка (альбумина). Связывание комплемента с такой сывороткой не всегда было специфическим для сифилиса. Далее, титрование вытяжек и все прочие подготовительные экспериментальные процедуры не были до конца разработаны: не хватало точного подбора реагентов. Более того, не было известно, какая степень гемолиза должна считаться положительной реакцией, а какая — отрицательной[148]. Таким образом, ясно, что параметры эксперимента не были строго определены. Результаты некоторых проб были неоднозначны, и часто исследователям приходилось принимать решение, говорить ли о положительных или об отрицательных результатах эксперимента. Ясно также, что Вассерман за всей этой какофонией все же различал мелодию, звучавшую в нем, но эта мелодия не была слышна непосвященным