Возможность выбора - [3]

Тийт был у Регины не первый и, видимо, не последний.

Таких, как он, хватало.

И все же они договорились о следующей встрече. По строптивому тону Тийта можно было заключить, что ему было нелегко набрать ее номер.

ОНИ И НА ЭТОТ РАЗ, КАК ОБЫЧНО, НЕ ОСТАЛИСЬ ЗА ДВЕРЬЮ В ТЕСНОЙ ТОЛПЕ. Напиравшее скопище мужчин и женщин колыхалось: душой и телом все жаждали оказаться по другую сторону толстого стекла, чтобы бросить пальто гардеробщику и занять место в полутемном баре. Регина так и не поняла, почему высокомерные швейцары именно Тийта предпочитали другим. Видимо, прелесть жизни в том и состоит, что даже в незначительных фактах скрывается нечто таинственное. Возможно, уважение вызывало его надменное поведение. Регина не замечала, чтобы Тийт на каждом шагу устилал себе дорогу деньгами.

Музыка исключала возможность общения, каждый мог предаваться собственным мыслям. Когда же мысли норовили рассеяться, воображение можно было подхлестнуть вином. Ни он, ни она не питали особого пристрастия к выпивке. Тийт объяснял свою привязанность к барам довольно просто: под шум и гам можно одновременно пребывать и наедине, и вдвоем, и в компании. Все зависит от того, заниматься ли самим собой, сосредоточиться ли на ком-нибудь другом или позволить вниманию отвлечься. Какое-то смешение, и что-то мелькает перед глазами. Человек не устает, потому что при желании он может переключиться на другое.

Как-то ветреным вечером Регина вместо бара предложила Тийту посидеть у нее дома. Наткнувшись на недовольство, она была вынуждена подчиниться его желанию. Люди очень во многом являются жертвами рутины, возможно, Тийту было бы тяжко просидеть весь вечер с глазу на глаз с Региной. Современный отравленный шумом человек и в часы вечернего досуга не может обойтись без гама и сутолоки, взрывов смеха и грохота музыки, так чтобы от гула барабанов вибрировали мышцы. Парадокс, однако в наши дни человеку, который восхищается тишиной, состояние покоя зачастую доставляет мучение.

Регине неохота было вникать во все это, она и сама была не лучше. У людей вошло в привычку время от времени анализировать укореняющийся стереотип как собственного, так и чужого поведения. Это вроде бы щекотало нервы, но не больше. Украдкой копаться в самом себе — это тоже предусматривалось правилами хорошего тона.

Держа в руках стакан и вдыхая запах лимона, Регина усмехнулась над своим намерением переломить собственную жизнь. Что это ей взбрело в голову? Ведь старая дева — такой же полноправный член общества. Возможно, милостивая судьба еще соизволит и ее свести с кем-нибудь насовсем! Как в былые времена: любовь до гроба, несокрушимая верность — и прочая подобная мура. Эка важность, что уставившаяся в зеркальце Мари показалась Регине нелепой. Во всяком случае, сама она не была ни смешной, ни жалкой. Копание в себе, говорят, обусловлено нервным истощением, видимо, она заработалась. В конце недели надо было куда-нибудь съездить, смена обстановки всегда действовала на нее бодряще. С чего она решила отождествлять себя с Мари? О Регине то и дело говорили, что она миловидна, хорошо сложена, грациозна и женственна — о коротышке Мари этого, во всяком случае, не скажешь. У Регины редко выпадали такие периоды, когда вокруг нее не вился бы какой-нибудь мужчина. Прошлое Мари украшала всего одна-единственная любовная история с каким-то бабником, незадачливый роман, который, едва успев достигнуть кульминации, тут же и кончился.

В последнее время Регина стала замечать, что Мари, хочет она того или нет, начинает походить на типичную старую деву. Все более бросалась в глаза ее тяга к подругам, наверняка это было вызвано подсознательным желанием Мари создать себе псевдосемью. Страх одиночества кое-кого начинал мучить уже загодя. Собирая своих знакомых в рукотворную семью, Мари действовала осмысленно, она знала, что союзы, созданные насильно и в приказном порядке, непрочны. Доброта, одна лишь доброта может найти отклик у других людей. Пусть подружки знают, что дом Мари — это надежная гавань, где всегда можно обрести укрытие от любых бурь. Стоило кому-то из близкого к ней окружения слечь в постель, как Мари начинала действовать подобно самаритянке, она готова была дни и ночи просиживать возле бальной. Потом Мари не уставала справляться о самочувствии, даже если сам человек уже успел забыть про свой недуг. О Мари говорили, что это по-матерински добрая и готовая на самопожертвование женщина. Счастлив будет мужчина, который к тебе посватается, — выказывая благодарность за помощь и заботу, нахваливали ее подружки. Суматошная жизнь не позволяла долго помнить доброту Мари, и приятельницы забывали о ней до следующего раза, пока снова не оказывались в беде.

Регина не беспокоила Мари по поводу температуры либо иного физического недуга, потому что никогда сколько-нибудь серьезно не болела. Кроме насморка и головной боли, Регина просто ничего другого на своей шкуре не испытала. Но и она, бывало, искала возле Мари пристанища, когда ветры жизни начинали слишком уж резко трепать ее. У отзывчивой Мари хватало терпения выслушивать подруг. Ведь Регина, как и любой другой, нуждалась в верном человеке, перед которым можно было иногда хоть немного облегчить душу.