Возьмите нас в стаю - [20]

И впереди оказалась горочка. Точнее, обрыв.

Они с Таней вышли к нему внезапно: только что под ногами скрипел снег, и снег же громоздился впереди мягкими застывшими волнами, словно сливочное мороженое. Джек попытался на эти воланы взгромоздиться, но не вышло — на самом деле их прикрывала твердая корка. У станции снег был куда мягче. Наверное, там его иногда убирали.

И вот вдруг белая полоса впереди оказалась не краем очередного снежного бархана, а концом твердой земли. Невероятный, огромный склон круто уходил из-под ног вниз.

Тим всегда считал, что нервы у него крепкие и высоты самой по себе он не боялся, но тут ему даже стало немного не по себе. Он даже сделал шаг назад, потом устыдился и шагнул обратно.

Они стояли словно на краю огромной чаши. По другую сторону круглой долины вздымались те же величественные пики гор, чью лиловатую плоть затянула густая сеть снеговых сосудов. Но с той стороны, где стояли они, стенка «чаши» представляла собой сплошную поверхность неровного, бугристого, плотно-зеленого льда в таких же белых пятнах снега, сверкающего нестерпимо.

Сперва Тиму показалось, что лед убегает прямо у него из-под ног, но потом он понял, что они стоят все-таки немного в стороне, чтобы лучше было видно саму горку. Оказывается, они пропустили поворот тропинки, что шел вдоль края обрыва. Там, где ледяная полоса перехлестывалась через край скалы, возвышалось что-то вроде навеса. Обогнавшая их парочка как раз сидела под этим навесом, прилаживала к телу ледянки ремнями.

— Бог ты мой… — пробормотал Тим. — Они собираются… вниз?

— Да, — кивнула Таня.

— Ну, мы бы с ребятами, пожалуй, рискнули бы, — задумчиво заметил Тим. — Особенно если бы со скуки совсем спятили. Но стой тут рядом гарнизон, командир как пить дать распорядился бы поставить заграждение. А не ледяночки выдавать.

— Ты говоришь об армейском командире?

Тим кивнул.

— Вот в том и дело, что вам, в армии, нет нужды в искусственной опасности. У вас опасность вполне реальна. Вы воюете постоянно. А мы… У нас считается нормальным и даже почетным время от времени выкидывать такие штуки. Это Тар-Лашк, водопад ужаса. Летом в наших краях обычно ездят на скалу Аругири у берегов Твифта… впрочем, тебе это неинтересно, наверное, — Таня улыбнулась.

— Очень интересно, — живо возразил Тим, наблюдая, как те два идиота… в смысле, шемин-мингрели, переговариваясь между собой, занимают стартовые позиции. — Какие меры предосторожности? Там внизу антигравитационное поле или что-то типа?

— Никаких.

Тим еле подавил матерное слово. Приготовления этих двоих ребят как-то сразу предстали ему в ином свете.

— Они ведь разобьются!

— Вряд ли. Разве что специально пришли свести счеты с жизнью, так тоже бывает… Это не так опасно, как кажется сверху. У трассы есть несколько пологих участков, они смягчают скорость.

— Господи! — пробормотал Тим. — Какой у вас процент несчастных случаев?

— Травмы — от пяти до десяти процентов, летальный исход — до трех процентов. Среди пожилого населения чуть выше. Молодежь мы сюда не пускаем, людям до пятнадцати лет просто не продадут билет до Тар-Лашка.

— До пятнадцати… — Тим вовремя сообразил, что год на Тариоке в два раза дольше, чем на Земле, а старели и взрослели шемин-мингрели примерно с той же скоростью. Вроде бы и помнил об этом, но как-то не прилагал к повседневной жизни.

Тут его осенило внезапной мыслью. — Таня, а сколько тебе лет?

— Двадцать, — ответила она. — Получается, я немножко старше тебя, да?

— Ну, мне как раз только пятнадцать, — нервно хмыкнул Тим, — Могли и билет не продать, неловко бы вышло.

Он хотел было спросить, какого черта, если ей уже сорок, она работает в посольстве секретаршей и живет с теткой, но вовремя прикусил язык. Может быть, ей нравится такая работа. Может быть, жить с теткой у шемин-мингрелей нормально… да, кажется, коммунальное жилье у них не считается плохими условиями, он что-то такое читал.

— На инопланетян эти нормы не распространяются, — успокоила его Таня. — К тому же, вас этот водопад все равно бы вряд ли заинтересовал. Ты же сам сказал: «сумасбродство».

Тем временем те двое, неловко отталкиваясь ногами, перевалились через край — и черными точками понеслись, постепенно набирая ход, вниз по ледяному потоку.

— Это как смерть или как битва, — проговорила Таня медленно, неотрывно глядя на эти черные точки. — Лед медленно скользит мимо. Кажется, что еще можно что-то изменить, уцепиться за берег, но уже нельзя. События вышли из-под твоего контроля. Потом он начинает нестись все быстрее и быстрее, ты сжимаешь зубы и собираешь волю в клубок, только чтобы выстоять… Может ли быть чувство лучше? И если бы нас ждала в конце страховочная сетка, разве это чувство было бы столь острым?

Она с иронией поглядела на потерявшего дар речи Тима.

— Обряд посвящения салафодиаков не кажется нам таким ужасным, как он, видимо, кажется тебе. И наше общество не лишено тяге к риску, к преодолению, к опасности, к непослушанию. Мы тоже любим истории о приключениях, драках и хитроумных обманщиках.

— Тогда почему же люди оказались отверженными? — тихо спросил Тим.

— Потому что мы вас боимся, — проговорила Таня. — Ты как-то сказал мне, что наши общественные нормы — ваш идеал. Но и вы… вы вызываете у нас не только отвращение своей жестокостью, своим пренебрежением друг к другу, но и настоящую зависть. Вы по-настоящему