Возмездие в рассрочку - [36]

— Да, дорогой. Мы поедем куда-нибудь этим летом?

— Не знаю, — ответил Мабл.

— Мы ведь и прошлым летом нигде не были, — жалобно напомнила миссис Мабл. — А перед тем всего несколько дней провели в Уэрдинге. Средства же у нас есть, верно?

— Да. Пожалуй… Надо посмотреть, что нынче предлагают туристические бюро.

— О, дорогой!.. — воскликнула миссис Мабл. Она так ждала отпуска в этом году, так мечтала куда-нибудь поехать, освободиться ненадолго от домашней работы, надеть наконец те дивные платья, которые она, в сущности, еще не носила!..

— Во всяком случае, тебе надо было бы поехать куда-нибудь отдохнуть, — сказал мистер Мабл, вспомнив о своем твердом желании не оставлять дом без присмотра. — Я выберу какой-нибудь уютный отель для тебя и для Джона с Винни. Возможно, я тоже туда ненадолго приеду, если удастся отпроситься с работы.

Энни не верила своим ушам! Отель!.. Неужели отель?.. Ей не придется стирать, мыть посуду, готовить еду, накрывать на стол?.. Это же настоящий рай!.. Лишь на секунду у нее тревожно забилось сердце, когда она подумала, что за великодушным предложением мужа могут крыться какие-то тайные мотивы… Но подозрения ее были слишком смутны, чтобы придавать им значение. Откуда она могла знать, что у мистера Мабла есть даже две причины остаться одному в доме: Энни была слишком простодушна, чтобы догадываться о них. Словом, она с благодарностью согласилась.

— Но ты уверен, дорогой, что тебе так будет лучше? — на всякий случай спросила она.

— Разумеется, уверен. — И вопрос был исчерпан.

Вскоре приехала Винни. Она как-то странно и загадочно изменилась: ее красота созрела и расцвела. Она даже говорила не так, как прежде. Не то чтобы у нее раньше был такой уж заметный простонародный выговор — в классе ее даже считали чрезмерно «изысканной», — но из ее речи исчез слабый носовой призвук и интонации ее голоса стали более энергичными, немного гортанными, и держалась она теперь гораздо уверенней, сдержанней, чем в те дни, когда уезжала. Мистер Мабл, глядя на нее, радовался — насколько он вообще способен был сейчас радоваться, — а мать вздыхала и держалась за сердце: дочка выросла, стала самостоятельной.

Но как ни суетились родители вокруг Винни, ни один из них не заметил, что она, войдя в сверкающую столовую с мозаичным столом посредине, чуть-чуть скривила губы и подняла брови. Винни уже накопила некоторый опыт относительно того, как выглядят по-настоящему красивые комнаты, и вопиющий контраст между выцветшими обоями и изысканными формами ампирной мебели невыносимо резал ей глаза.

Позже она намекнула на это матери, но слова ее не попали на благодатную почву. Миссис Мабл тут же уткнулась в шитье, что было верным признаком растерянности.

— У отца есть кое-какие странности, — сказала она, краснея и запинаясь. — Я бы на твоем месте не говорила ему об этом. Он слышать не хочет, чтобы в доме появились чужие люди, а обои иначе не поменяешь. А вообще, — она даже подняла голову, так как гордилась позолоченной мебелью не меньше, чем муж, — а вообще, по-моему, комната выглядит чудесно. Держу пари, ни у кого в Далвиче нет такой красивой мебели. Даже, думаю, во всем Лондоне таких комнат немного. И не забудь еще, что все комнаты в доме обставлены одинаково. Мадам Коллинз говорит, что здесь как в Лувре, а уж она знает, она там бывала.

Последний аргумент был самым весомым, потому что мадам Коллинз успела стать большим другом семьи Маблов. Но Винни и так не стала бы спорить на эту тему. Она составила себе определенное мнение, и больше об этом не говорила. Это было очень свойственно ей.

Однако это не было свойственно миссис Мабл. Она только-только нащупала тему, и та заполнила по крайней мере четверть не слишком широкого мыслительного пространства в ее голове.

— Ты не должна, дорогая, плохо думать о папе, даже если он иногда и кажется странным. У него столько забот!.. И вообще, ты должна быть ему благодарна за все, что он для тебя сделал.

— О, конечно же, я благодарна, — охотно отозвалась Винни. Хотя у нее и в мыслях не было ничего такого.

— Я очень рада! Я немножечко… немножечко боялась, что ты вернешься домой из этой аристократической школы, и тебе… не все понравится дома.

— Ты имеешь в виду, что папа пьет?

— Винни! — вскинулась миссис Мабл, до глубины души шокированная тем, что дочь назвала кошку — кошкой.

— Но ведь он же пьет, мамочка. Или нет?

— Д-да… Пожалуй. Но не очень много, дорогая. Не более чем требуется… если принять во внимание, как много у него работы… И ты не должна так о нем говорить, Винни! Это нехорошо!

У бедной миссис Мабл в последнее время работы было гораздо больше, чем у мужа. И ей приходилось куда хуже, чем ему, потому что она понятия не имела, в чем причина этих свалившихся на нее трудностей, скудная же фантазия не позволяла ей строить догадки на этот счет… А забота о том, чтобы защитить мужа даже от невысказанных обвинений со стороны детей была для нее, может быть, особенно трудной.

Ибо сами дети были сейчас для нее весьма слабым утешением. Джон очень уж неловок и скрытен. Миссис Мабл не подозревала, как сильно сын любит ее: память о тех случаях, когда он бросался защищать ее от отца, стояла меж ними неодолимой преградой, и ни один из них не обладал достаточной смелостью, чтобы сломать ее… А Винни — это чувствовала даже миссис Мабл — стала немного высокомерной.