Возмездие Эвелит [сборник] - [51]

Лангли невольно восхитился твердостью Бранноха перед лицом проблемы, которая до этого для него не существовала. Торианин постоял некоторое время, глядя себе под ноги и то сцепляя, то расцепляя пальцы.

— Не знаю, — наконец произнес он спокойно. — Сам я не ученый. Как с этим делом, Фримка? Считаешь ли ты, что это выполнимо?

— Мы рассмотрели вероятность того, что задача окажется невыполнимой, — ответила цистерна. — Такая вероятность существует.

— Что ж… тогда, может быть, лучше всего его дезинтегрировать? Мы можем заиграться — я не смогу дурачить Чантавара слишком долго. Возможно, стоит переждать, позаниматься производством обычного оружия еще несколько лет…

— Нет, — ответили чудовища. — Были взвешены все факторы. С нейтрализатором или без такового, но оптимальная дата для начала войны наступит очень скоро.

— Вы уверены?

— Не задавайте лишних вопросов. Вы потеряли бы недели, пытаясь разобраться в деталях проведенного нами анализа. Действуйте, как планировали.

— Что ж… хорошо!

Как только решение для него было принято, Браннох развил бурную деятельность, отчасти, похоже, для того, чтобы убежать от мыслей. Он прорычал приказы, и пленников сопроводили в блок с камерами. Лангли мельком взглянул на проходящую мимо Марин, после чего их с Сарисом впихнули в маленькую комнату. Позади с лязгом захлопнулась решетчатая дверь, и два торианина с оружием наготове заняли пост снаружи.

Маленькая комната без окон была почти пустой — сантехника, пара коек и ничего больше. Лангли присел и устало улыбнулся Сарису, который свернулся у его ног.

— Это напоминает мне, как в свое время полицейские перебрасывали подозреваемого из одной тюрьмы в другую, опережая, таким образом, на один шаг либо его адвоката, либо постановление об освобождении из-под стражи.

Холатанин не стал просить объяснений. Лежа на полу, он выглядел на удивление расслабившимся. По прошествии некоторого времени Лангли продолжил:

— Интересно, почему они сунули нас в одну комнату?

— Потому что мы с-сможем говор-рить.

— О-о… ты чувствуешь, что в стенах есть микрофоны и магнитофоны? Но ведь мы говорим по-английски.

— Нес-сомненно, о, ни… у них ес-сть пер-реводящие ус-стройс-ства. Наши обс-суждения запис-сываются и, возможно, завтр-ра пер-реводятся.

— Хм-м, да-а… Ладно, все равно нет ничего такого важного, о чем мы могли бы поговорить. Давай-ка лучше вспомним, что мы слышали об облике центаврийцев, их наследии, морали.

— О, но у нас-с ес-сть много, что обс-судить, мой др-руг, — возразил Сарис. — Я ос-становлю магнитофон, когда мы будем говор-рить на такие темы.

Лангли рассмеялся, издав короткие лающие звуки.

— Что ж, годится! А эти птички, что по ту сторону дверей, по-английски не чирикают.

— Я хочу иметь с-свои мыс-сли в пор-рядке, — сказал холатанин. — А ты пока пос-смотр-ришь, как их пр-ревратить в с-слова. Ос-собенно важно знать, какие мотивы у фр-риман.

— Вот как? А я — то думал, тебя больше волнует, что дальше будет с тобой. Они говорили о том, чтобы в случае, если у тебя ничего не выйдет, убить тебя.

— Это не так жизненно важно, как ты думаешь, — Сарис прикрыл глаза.

Лангли изумленно уставился в ответ. Нет, ему никогда не понять этот критический ум. Отблеск надежды слегка удивил его; он подавил неожиданное чувство и шагнул к двери.

Один из охранников нервно повел оружием. Оно имело нестандартный вид — видимо, гладкоствольное, разработано и изготовлено для данного конкретного случая, но от этого не менее опасное.

— Полегче, сынок, — сказал Лангли. — Я не кусаюсь… часто.

— У нас есть жесткий приказ, — ответил торианин. Он был молод, слегка испуган, и это делало его акцент еще сильнее. — Если вообще что-то пойдет не так, будь то ваша вина или нет, вы оба будете пристрелены. Запомните это.

— И никаких шансов, а? Что ж, поступайте, как знаете. — Лангли прислонился к решетке. Было несложно вести себя по-компанейски и непринужденно — теперь уже несложно, теперь, когда это ничего не значило. — Мне просто стало интересно, ребята, вот вы сами, что вы от этого получите?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, я так полагаю, вы прибыли сюда вместе с дипломатической миссией, может быть, с более поздней партией. Когда вы попали на Землю?

— Три года назад, — ответил второй охранник. — Обычно межпланетная служба длится четыре года.

— Но это, не считая времени на перелет, — подчеркнул Лангли. — С дорогой обратно получается около тринадцати лет. Ваши родители состарились или умерли; ваши девушки вышли замуж за кого-то другого. Там, откуда я пришел, этот срок сочли бы долгим.

— Заткнись! — Ответ прозвучал слишком грубо и немного поспешно.

— Я не подстрекаю вас к мятежу, — мягко успокоил Лангли. — Просто интересуюсь. Предположим, вам очень хорошо платят в качестве, э-э, компенсации?

— За межпланетную службу платят премиальные, — ответил первый охранник.

— Большие?

— Ну…

— Приблизительно так я и думал. Не так, чтобы очень. Парни улетают на пару десятков лет. Чтобы свести концы с концами, старики закладывают ферму. Когда парни возвращаются, денег, чтобы вылезти из долгов, у них явно не хватает, и они проводят остаток своей жизни, работая на кого-то другого — какого-нибудь банкира, который оказался достаточно ловким, чтобы остаться дома. Богатые становятся еще богаче, бедные — еще беднее. На Земле все это уже было семь тысяч лет назад. Место называлось Рим.