Возлюбленная Пилата - [116]

Принеси мне воды и вина, мой мальчик, и принеси нам венцы: я хочу победить в кулачном бою против Эроса.

Анакреон

Потом она наблюдала за подробностями битвы, которая продолжалась до утра. Решающими, как оказалось, были трупы животных, нагроможденные перед воротами, сделавшие невозможной вылазку превосходящих сил Бельхадада. Другие говорили, что главную роль сыграли змеи и скорпионы, а также содержимое туалетов.

— Неизвестно, чем бы все закончилось, — сказал Луциус Постумус, — если бы в нужный момент Руфус не спровоцировал беспорядок и недоверие.

Но Клеопатра подумала, что главным могло быть и падение со стены Афера и Бельхадада, и проникновение группы Афера через забытый, закрытый несколько десятилетий назад вход, и память Перперны, который вспомнил именно этот вход. А возможно, все вместе.

Но эти мысли пришли к ней позже. Тогда речь шла о выживании. Выжить было трудно, по крайней мере вначале. Может быть, это длилось не так уж долго. Но для Клеопатры прошла целая вечность, пока после падения Афера и Бельхадада сражение на башне не закончилось. Дрались еще более десятка воинов, после того как пали князь и Гарун. А после этого… после этого наступила долгая ночь, во время которой отбивались постоянные атаки на стену.

В какой-то момент перед ней оказался Деметрий с залитыми кровью глазами и мутным взглядом. Меч, который он держал в руках, был обагрен кровью от самой рукоятки.

— Приди в себя! Все кончено! Ты слышишь?

Постепенно его взгляд прояснился. У нее было чувство, что он очнулся от долгого кошмарного сна или вышел из непонятного для нее оцепенения.

— Кончено? — спросил он слабым голосом, пытаясь задержать взгляд на ее лице. Но взгляд беспомощно соскользнул вниз по ее фигуре к отражению ближайшего факела в луже крови, к концу его меча.

— Кончено, Деметрий. Если ты Деметрий.

Он улыбнулся, но даже улыбка ненадолго задержалась на его лице, исчезнув в душной ночи.

— Ты слышишь меня, Деметрий?

Он покачал головой.

— Когда-то был торговец по имени Деметрий. Теперь убийца. Поцелуй меня.

Потом он пошатнулся и уронил меч. Она подхватила его, еле удержав от падения. Его голова лежала на ее правом плече. Она подумала, что ей станет плохо от вида израненного тела, от запаха крови, вытекавшей из небольших ран, от забрызганного кровью лица. В этот момент этот чужой в общем-то человек, торговец, чужеземец, начал приходить в себя, и, прежде чем она успела что-либо сообразить, он поднял голову и нашел губами ее губы. На его губах был вкус крови, страсти и силы, не отталкивающий, не чужой, а очень знакомый. Ей показалось, что она уже однажды держала его тело в своих руках или хотела держать. Они долго целовались, пока кто-то не толкнул их.

— В сторонку. Это, конечно, приятно. Но сейчас есть более важные вещи.

Колумеллу сняли с креста и уложили на быстро принесенные куски ткани и накидки рядом с другими ранеными. Почти все, кто участвовал в бою на башне, были ранены. Легкораненые помогали промывать раны тяжелораненым и перевязывать их. А те, кто чудом остался цел и невредим, сначала сбросили через бруствер все трупы, а потом снова взялись за оружие. Погребальные костры и жертвы богам отложили на завтра. Сейчас предстояло решать более срочные дела.

Подразделение каппадокийских лучников заняло часть башни, обращенную к долине. Вместе с воинами, уже находившимися на стене и с внутренней ее стороны, в Ао Хидисе, они отражали контратаки людей Бельхадада. Хикар и его люди, оставшиеся в живых, проникли в долину, чтобы продолжать сражаться и поднимать других на восстание. Клеопатра заметила также, что со стены исчезли бородатые римляне. Она содрогнулась при мысли о тайных нападениях в темноте и почувствовала острую боль в затылке.

Руфус лежал недалеко от Колумеллы. Сначала его посчитали мертвым и хотели выбросить через бруствер. Потом кто-то из воинов заметил, что центурион дышит, хотя и очень слабо. Рана, нанесенная ему Перперной, была глубока, и он потерял много крови.

Клеопатра встала перед ним на колени. Руфус открыл глаза.

— Цветок Канопоса, — прошептал он.

— Молчи. Ты слишком слаб. — Она обмыла его лицо и попыталась оторвать его правую руку от пропитанного засохшей кровью куска ткани, покрывавшего его грудь и живот.

— Не надо. Как закончился бой?

Она посмотрела в ночь. Были слышны крики и звон оружия.

— Он еще продолжается.

— Мы… — Он застонал, потрогал рукой живот и отдернул ее. — Мы победим?

— Все зависит от того, кто для тебя «мы», — с неприязнью сказал Деметрий. До этого он помогал перевязывать раненых в десяти шагах от них, а теперь незаметно подошел к Клеопатре. Она посмотрела на него и увидела на его лице выражение угрюмого отвращения, с которым он рассматривал Руфуса.

— Он может говорить? — Голос Колумеллы был твердым, но чувствовалось, что он с трудом превозмогает боль. — Тогда положите его рядом со мной, или наоборот, и оставьте нас одних.

— Прежде чем он умрет, я хотел бы узнать, почему он убил моих друзей и ограбил меня.

— Деметрий, — перебил его Колумелла, — есть вещи поважнее. Принесите центуриона ко мне.

К ним подошел лекарь, заботившийся о тяжелораненых. Он наклонился над Руфусом, который с усилием что-то прошептал.