Возлюбленная - [101]

Шрифт
Интервал

Денвер описала Возлюбленную как свою родственницу, которая жила у них в доме, но теперь заболела, мучает мать до смерти и ужасно досаждает им обеим. Но Джани, похоже, куда больше интересовало состояние Сэти; судя по рассказам Денвер, несчастная женщина, видно, потеряла рассудок. Это была совсем не та Сэти, какую Джани хорошо знала. Эта Сэти, верно, совсем обезумела – что ж, в конце концов так и должно было случиться: слишком уж она самостоятельная была да гордая, слишком нос задирала. Денвер поежилась, услышав недобрые слова в адрес матери, заерзала на стуле и, опустив голову, уставилась на раковину. Джани Вэгон продолжала рассуждать о неуместной гордыне, пока не добралась до Бэби Сагз – для той у нее нашлись только хорошие слова.

– Я-то никогда на Поляну слушать ее проповеди не ходила, но она всегда была ко мне так добра! Всегда! Другой такой уж больше никогда на свете не будет.

– Я тоже по ней скучаю, – сказала Денвер.

– Ну еще бы не скучать. Все по ней скучают. Это была хорошая женщина.

Денвер молчала, и Джани заглянула ей в лицо:

– Никто из твоих братьев так и не вернулся вас проведать?

– Нет, мэм.

– И вестей от них никаких не было?

– Нет, мэм. Никаких.

– Видно, несладко им жилось в этом доме. Скажи-ка, а у этой женщины, у родственницы вашей, морщинок на руках нет?

– Нет, – ответила Денвер.

– Что ж, – проговорила Джани. – Есть Господь на небесах.

Разговор закончился, и Джани велела Денвер прийти через несколько дней: ей нужно время, чтобы убедить своих хозяев в необходимости новой служанки – на ночь, потому что она, Джани, по ночам своей собственной семье нужна.

– Мне-то с этого места уходить никуда не хочется, да только не могут же эти люди отнять у меня все мои дни и ночи?

Что здесь будет нужно делать по ночам Денвер?

– Просто быть тут. На всякий случай. На случай чего?

Джани пожала плечами:

– А вдруг пожар случится? – И она улыбнулась. – Или дожди так сильно размоют дорогу, что я не смогу вовремя сюда добраться с утра. Или припозднившимся гостям что-нибудь понадобится, или нужно будет что-то убрать после их ухода. Да мало ли что, и не спрашивай меня, что там белым может по ночам понадобиться.

– Они вроде бы всегда были хорошими белыми.

– О да! Они хорошие. Ничего не могу сказать. Я бы ни за что их на других хозяев не променяла, вот как!

Обнадеженная, Денвер двинулась было в обратный путь, но тут на завалинке у черного хода увидела негритенка с полным ртом денег. Голова у него была запрокинута назад, руки засунуты в карманы. Огромные, как две луны, глазищи и разинутый рот с красными губами. Волосы у него торчали немыслимыми пучками. Он стоял на коленях. А во рту величиной с чайную чашку у него лежали монеты – платить посыльному, почтальону и прочее, но там могли бы с тем же успехом лежать пуговицы, булавки или яблочное варенье. На приступочке, где помещались его колени, было написано: «К вашим услугам».

Новости, которые узнала Джани, распространились среди других цветных женщин. Покойная дочь Сэти, которой та перерезала горло, вернулась и полностью взяла над ней власть. Сэти на пороге смерти; вся покрылась пятнами, вертится волчком, меняет обличье и вообще – одержима дьяволом. А вернувшаяся дочь бьет ее, привязывает к кровати и повыдергала у нее на голове все волосы. Потребовалось немало дней, чтобы эта история приобрела подлинные очертания, а женщины, дав волю чувствам, несколько успокоились и стали оценивать ситуацию более трезво. Они разделились на три группы: те, кто верил в худшее; те, кто вообще ничему не поверил; и те, кто, как Элла, пытался докопаться до сути.

– Элла, что там такое с Сэти?

– Скажи лучше, у нее в доме, а не с ней самой.

– А что, правда, та ее дочь вернулась? Убитая?

– Так мне сказали.

– А откуда известно, что это она?

– Она там живет. Спит, ест и творит черт знает что. Бьет Сэти каждый день.

– Господи! Малышка?

– Нет. Взрослая. Такая, какой была бы, если б осталась жива.

– Ты хочешь сказать – во плоти?

– Да, именно так.

– И бьет Сэти кнутом?

– Как тесто взбивает.

– По-моему, так Сэти и надо.

– Никому такого не надо!

– Но, Элла…

– Никаких «но». То, что справедливо, не всегда правильно.

– Но нельзя же своих детей убивать, если тебе что-то в голову ударило?

– Нет. Но и детям, если им что-то в голову ударило, нельзя просто взять и убить свою мать.

Именно Элла постаралась убедить всех, что необходимо организовать спасение Сэти. Она была женщиной практичной, которая твердо верила, что есть корни съедобные, а есть и такие, которых нужно избегать при любых обстоятельствах. А излишние размышления, считала она, только мозги затуманивают и мешают действовать. Соседи Эллу не особенно любили, да она и сама была бы недовольна, если б было наоборот, потому что считала любовь вредной слабостью. Юность она провела в доме, где ее делили между собой отец и сын, который, как она говорила, «был еще хуже». «Тот, что был еще хуже», внушил ей отвращение к любви – прежде всего к плотской – и стал для нее мерилом жестокости. Убийства, похищения, насилия – слушая обо всем этом, она только головой качала. Ничто не могло сравниться с тем, «что был еще хуже». Она понимала ярость, охватившую Сэти двадцать лет назад, но то, что она сделала в этой ярости, было, по мнению Эллы, исполнено непомерной гордыни да и вообще не туда направлено. Саму Сэти Элла считала слишком уж сложной. Когда та вышла из тюрьмы и ни к кому не обратилась за помощью, а стала жить так, словно вокруг не было ни одного человека, Элла отбросила память о ней, как ненужный хлам, и даже не смотрела в ее сторону.


Еще от автора Тони Моррисон
Боже, храни мое дитя

«Боже, храни мое дитя» – новый роман нобелевского лауреата, одной из самых известных американских писательниц Тони Моррисон. В центре сюжета тема, которая давно занимает мысли автора, еще со времен знаменитой «Возлюбленной», – Тони Моррисон обращается к проблеме взаимоотношений матери и ребенка, пытаясь ответить на вопросы, волнующие каждого из нас.В своей новой книге она поведает о жестокости матери, которая хочет для дочери лучшего, о грубости окружающих, жаждущих счастливой жизни, и о непокорности маленькой девочки, стремящейся к свободе.


Домой

США, 1940-е годы. Неблагополучная негритянская семья — родители и их маленькие дети, брат с сестрой — бежит от расистов из Техаса в Джорджию в городишко Лотус. Проходит несколько лет. Несмотря на бесправие, ужасную участь сестры и мучительные воспоминания Фрэнка, ветерана Корейской войны, жизнь берет свое, и героев не оставляет надежда.


Джаз

Одно из лучших произведений американской писательницы Тони Моррисон (род. в 1931 г.), Нобелевского лауреата 1993 г. Вышедший в США в 1992 г. роман сразу же стал бестселлером. На русском языке он публикуется впервые.


Песнь Соломона

Роман принадлежит к числу наиболее интересных произведений амери¬канской прозы 70-х гг. и впервые знакомит советского читателя с творчеством талантливой писательницы. Центральный конфликт, воплощенный в судьбе главного героя Мейкона Помера, отражает стремление автора понять исторические судьбы негритян¬ской Америки. Мейкон — герой-искатель, которому важно обрести себя как личность, попить и выразить заложенные в нем духовные стремления.


Нобелевская лекция 1993

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Жалость

Лауреат Нобелевской премии по литературе Тони Моррисон — автор девяти романов, самый знаменитый из которых — «Возлюбленная». В 1988 году он принес своей создательнице Пулитцеровскую премию, а экранизация книги с телеведущей Опрой Уинфри в главной роли номинировалась на «Оскар» и была названа «одним из лучших фильмов десятилетия». По мнению критиков, Моррисон «не только создала романы поразительной силы, но и перекроила американскую литературную историю двадцатого века».Действие книги «Жалость» происходит в Америке XVII века.


Рекомендуем почитать
Кенар и вьюга

В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Если однажды зимней ночью путник

Книга эта в строгом смысле слова вовсе не роман, а феерическая литературная игра, в которую вы неизбежно оказываетесь вовлечены с самой первой страницы, ведь именно вам автор отвел одну из главных ролей в повествовании: роль Читателя.Время Новостей, №148Культовый роман «Если однажды зимней ночью путник» по праву считается вершиной позднего творчества Итало Кальвино. Десять вставных романов, составляющих оригинальную мозаику классического гипертекста, связаны между собой сквозными персонажами Читателя и Читательницы – главных героев всей книги, окончательный вывод из которого двояк: непрерывность жизни и неизбежность смерти.


Избранные дни

Майкл Каннингем, один из талантливейших прозаиков современной Америки, нечасто радует читателей новыми книгами, зато каждая из них становится событием. «Избранные дни» — его четвертый роман. В издательстве «Иностранка» вышли дебютный «Дом на краю света» и бестселлер «Часы». Именно за «Часы» — лучший американский роман 1998 года — автор удостоен Пулицеровской премии, а фильм, снятый по этой книге британским кинорежиссером Стивеном Долдри с Николь Кидман, Джулианной Мур и Мерил Стрип в главных ролях, получил «Оскар» и обошел киноэкраны всего мира.Роман «Избранные дни» — повествование удивительной силы.


Шёлк

Роман А. Барикко «Шёлк» — один из самых ярких итальянских бестселлеров конца XX века. Место действия романа — Япония. Время действия — конец прошлого века. Так что никаких самолетов, стиральных машин и психоанализа, предупреждает нас автор. Об этом как-нибудь в другой раз. А пока — пленившая Европу и Америку, тонкая как шелк повесть о женщине-призраке и неудержимой страсти.На обложке: фрагмент картины Клода Моне «Мадам Моне в японском костюме», 1876.


Здесь курят

«Здесь курят» – сатирический роман с элементами триллера. Герой романа, представитель табачного лобби, умело и цинично сражается с противниками курения, доказывая полезность последнего, в которую ни в грош не верит. Особую пикантность придает роману эпизодическое появление на его страницах известных всему миру людей, лишь в редких случаях прикрытых прозрачными псевдонимами.