Возлюбленная из Ричмонд-Хилл - [92]

– Да, это действительно облегчение, – откликнулся король. – Я боялся, что он и вправду женат на этой женщине. Он ведь способен на это, мистер Питт! Вполне способен.

– Я тоже этого опасался, – сказал Питт. – Ну, а теперь что касается его долгов… Они составляют сто шестьдесят одну тысячу фунтов, и я думаю, парламенту следует их уплатить. Кроме того, хорошо бы выделить еще шестьдесят тысяч на расходы по содержанию Карлтон-хауса. И потом… если Ваше Величество со мной согласится… я полагаю, нам пора повысить доход Его Высочества еще на десять тысяч в год.

Король сказал, что, по его мнению, это очень щедрый поступок, и юный шалопай должен быть удовлетворен.

– Я хотел обсудить с Вашим Величеством еще один вопрос, – продолжал мистер Питт. – Он касается продолжающихся раздоров между Вашим Величеством и Его Высочеством. Это нежелательно, и мне кажется, сейчас наступил благоприятный момент, чтобы изменить положение. Было публично заявлено, что принц – вопреки распространяемым слухам – не нарушал Брачного кодекса, установленного Вашим Величеством. Вы велели уплатить за него долги и повысить ему годовой доход. А раз так, то повода для семейных раздоров больше нет. И должно произойти примирение – отказ от разногласий. Я думаю, сир, это очень важно, и момент сейчас самый что ни на есть благоприятный.

Король с гордостью посмотрел на мистера Питта и мысленно поблагодарил Господа Бога за то, что Он послал ему такого премьер-министра. Он на секунду сравнил с ним старину Норта и подумал, что Норт – хороший друг, но он наломал столько дров! А королю все больше и больше нужна была твердая опора… Благодаря же мистеру Питту он мог спокойно уехать в Кью или Виндзор. Мистер Питт быстро становился всемогущим правителем. И не давал развернуться Фоксу. Мистер Питт – молодец!

– Да, вы наверняка правы, мистер Питт. Семья должна вновь объединиться. Пусть принц приедет в Виндзор, а я позабочусь о том, чтобы все родственники отнеслись к нему дружелюбно. Мистер Питт отвесил королю поклон и удалился.

* * *

Парламент согласился уплатить долги принца, и Алдерман Ньюнхем заявил, что необходимость в его запросе отпала и он очень этому рад.

Члены парламента выразили свое удовлетворение.

– Я охотно присоединяюсь к радости, которую выразили уважаемые джентльмены, – сказал мистер Питт.

– Мы все ощущаем глубокое удовлетворение, – добавил мистер Фокс.

Однако мистер Ролле, выражая свое удовлетворение, не преминул добавить в бочку меда ложку дегтя:

– Однако я слегка умерю всеобщую радость, уточнив, что, если бы впоследствии стало известно о каких-либо компромиссах, сделанных в данном вопросе, компромиссах, порочащих нашу страну или позорных по своей сущности, я был бы первым, кто поднялся бы с места и заклеймил обман.

По залу прошел стон. Ну неужели этот деревенский грубиян не может утихомириться?

Однако мистер Питт мягко заверил достопочтенного джентльмена в том, что все в порядке и ему нечего опасаться.

Шеридан знал, что это для него единственный шанс. Он должен произнести речь, пока вопрос еще хоть как-то муссируется. Хотя гораздо лучше было бы оставить все как есть… Однако он не посмел. Он должен высказаться. На карту поставлена его дружба с принцем.

Шеридан встал. Он чувствовал на себе настороженный взгляд Фокса. Фокс-то прекрасно понимал, зачем он это затевает.

– Мне хочется верить, – начал Шеридан, – что всеми, кто собрался сейчас в парламенте, владеет одно общее чувство – чувство искреннего удовлетворения благоприятным исходом слушавшегося дела. Его Королевское Высочество хочет довести до нашего сведения, что он тоже ощущает полное удовлетворение исходом дела и напоминает, что с его стороны не предпринималось никаких попыток даже частично скрыть какие-либо обстоятельства или подробности…

Члены парламента косо поглядывали на Шеридана. Все это уже говорилось и без него. К чему повторяться?

Шеридан поспешил перейти к сути своего выступления:

– Все присутствующие, разумеется, считались с чувствами Его Королевского Высочества, однако сейчас я возьму на себя смелость заявить, что, хотя кое-кому это, вероятно, покажется не столь существенным, мы все же должны помнить о существовании второй особы, достойной такого же деликатного обхождения. Я не буду описывать данную особу, но скажу, что лишь по невежеству или из заурядной злобы можно по-прежнему пытаться опорочить ту, чье поведение безупречно и кто вполне заслуженно должен пользоваться искренним и всеобщим уважением.

Он увидел поднятые брови и скривившиеся в циничных улыбках губы. К чему клонит Шеридан? Он хочет сказать, что, хотя миссис Фитцерберт – любовница принца, тем не менее она воплощенная добродетель, образец для всех прочих женщин?

Тут даже бойкий Шеридан не смог скрыть смущения и молча сел на свое место.

Но когда он приехал в Карлтон-хаус, принц бросился к нему с распростертыми объятиями.

– Мой дорогой друг! – вскричал он. – Я знал, что на вас можно положиться! Мне доложили о вашей речи в парламенте. Мария придет в восторг, я знаю! Но я не поехал к ней сразу, а ждал вас, чтобы лично поблагодарить за то, что вы для меня сделали.