Возлюбленная дракона - [22]

Аллен залпом допил остатки грохка, покрутил стакан в руках и вернул его на поднос к графину. От алкоголя по телу растекалась еще большая слабость, перед глазами все плясало, мысли путались. Пожалуй, он все же последует совету лекаря и пойдет спать. А с остальным разберется завтра. Завтра.

Разбудили Аллена не первые лучи солнца, а страстные поцелуи, осыпающие его лицо, шею, грудь, вслед им по обнаженной коже кружили, лаская, чьи-то тонкие чувственные пальцы. Находясь все еще на грани сна и яви, Аллен с трудом приоткрыл глаза… и забыл как дышать. Это была Линэль. Лунный свет из окна играл серебром на ее сливочной коже, путался в карминовых растрепанных волосах, отражался в малахитовых глазах, делая их еще более манящим и притягательным.

— Линэль… — имя само сорвалось с его губ, но тотчас было перехвачено требовательным поцелуем.

Аллен поддался ему сразу, потянулся навстречу, теряя голову от нахлынувших чувств. Попытался обнять Линэль, перехватить инициативу, но она вдруг резко отпрянула от него. Улыбнулась непривычно дерзко и игриво, прижала пальчик к его губам, заставляя молчать. Затем проворно соскочила с кровати, еще раз улыбнулась, помахав на прощанье рукой, и исчезла в темноте спальни.

— Линэль! — Аллен, опомнившись, тоже выбрался из постели, заметался по комнате, пытаясь отыскать ночную гостю. Зажег светильник, еще раз проверил каждый уголок, с отчаяния даже под кровать заглянул: никого. Распахнул дверь в гардеробную: тоже пусто. Разочарование сжало сердце в тиски, горько засосало под ложечкой.

Неужели это был сон? Но какой же реалистичный… Губы до сих пор хранили вкус тех поцелуев. Тоже игра воображения? Аллен теперь чувствовал себя опустошенным и разбитым. Пошатываясь, он вернулся к кровати, рухнул на нее лицом вниз и накрыл голову руками.

Кажется, он действительно сходит с ума…

Глава 10

Весь полет до Эгирина я пребывала в расстроенных чувствах. Переживания за Аллена отодвинули в сторону все остальные мысли и тревоги. Неизвестность мучила и пугала, хотелось узнать, как он, пришел ли в себя, оправился ли? На него опять кто-то пытался напасть, использовал запретную магию. И сейчас я была солидарна с Мелани: как Аллен мог не надеть амулет? Ведь я просила его, столько раз напоминала, и он ведь обещал…

Ну да, обещал. Я горько усмехнулась. Теперь Аллен не должен помнить о моих просьбах, мои волнения его уже не касаются… Только для меня ничего не поменялось, и я буду продолжать за него тревожиться, где бы и с кем бы ни был он, так же как и где бы и с кем ни была я.

Я закрыла глаза, вспоминая наш танец. Как же восхитительно было вновь ощущать его рядом с собой, находиться в его объятиях, ловить его взгляд… Иллюзия счастья.

— Извини, что был резок с тобой, — сказал Бертон, когда мы уже очутились в его дворце. — Мне просто показалось, что я потерял контроль над ситуацией. Испугался за тебя.

— Ничего, все в порядке. Забыли, — ответила я, при этом несколько покривила душой: мне до сих пор было не по себе от внезапной вспышки злости Бертона. Словно его подменили в тот момент. Впрочем, с кем не бывает… Мы же не из железа сделаны.

— Ты уже жалеешь, что решила сходить на этот бал? — спросил он в следующую минуту.

— Нет! — излишне быстро отозвалась я. И тут же устыдилась всплеска своих эмоций.

Бертон на это только усмехнулся.

— Но я очень волнуюсь за Аллена, — призналась я. — Как он там? Тебя самого это не тревожит?

— С ним все будет в порядке, — и вновь его взгляд стал непривычно жестким.

— Откуда такая уверенность? — мне была неприятна его реакция. — Аллена снова пытались убить запрещенными заклинаниями, разве не так?

— Ты так говоришь, будто что-то знаешь о запретной магии, — Бертон криво улыбнулся.

— А ты? — я внезапно сама разозлилась. — Ты ведь знаешь. Помню, ты говорил, что использовал ее, когда спасал меня из тюрьмы.

— О ней знают все обладатели Высшей крови, — Бертона, похоже, слегка уязвил мой вызывающий тон. — И пользоваться тоже умеют, особенно по мелочи, только никто этого не делает, поскольку эта магия «за-прет-на-я», — последняя фраза прозвучала несколько снисходительно, словно он ребенку неразумному объясняет. — А я рискнул. Ради твоего спасения.

А вот теперь во мне снова ненавязчиво попытались вызвать чувство вины, и не безуспешно. Я стушевалась и не нашлась, что еще сказать.

— Хорошо, я сейчас же пошлю к Мелани пигриона, чтобы узнать, как там брат, — заговорил Бертон уже более примирительно. — Если он вернется не поздно, я сообщу тебе.

— Я не буду ложиться спать, пока он не прилетит обратно, — заверила я Изумрудного Короля, — поэтому приходи в любой час.

Время в ожидании известий из Рубиновых Скал тянулось медленно. Коротать его с Бертоном не хотелось, поэтому я закрылась в своей комнате и пыталась упорядочить свои мысли и чувства. Потом позвала Таису и попросила ее найти для меня какую-нибудь тетрадь или блокнот. Помню, в юности я вела дневник, спасаясь таким образом от одиночества и тоски. Эмоции, облаченные в слова и записанные на бумагу, теряли свою остроту, да и размышления становились более трезвыми и спокойными. А это именно то, в чем я сейчас нуждалась. Вдруг средство десятилетней давности окажется действенным и сегодня?