Возлюби ближнего! - [83]

Что же касается Нади Бурылиной, то она по-прежнему восторгалась его талантом, хотя и не могла не замечать, что у других менестрелей поклонников куда больше, чем у «невезучего Сержика».

Когда в разгаре пиршества Алексей Чудновский со свойственной ему любознательностью и простотой спросил Будринцева, знает ли он песни Окуджавы или Новеллы Матвеевой, второй Азнавур ответил не сразу.

Слегка пощипывая гитарные струны, он посмотрел на Надю, скривил рот и расслабленным голосом небрежно сказал:

— Это все устарело. У меня свой стиль. Новый. Вы моего «Влюбленного мотороллера» никогда не слышали?

— Нет, — краснея, сознался Алексей, и ему показалось, что все гости, кроме матери именинницы, ахнули, будто речь шла по меньшей мере об «Иване Сусанине» или романсах Чайковского.

Сам же автор «Влюбленного мотороллера», словно не слыша ответа Алексея, счел нужным пояснить:

— Очень популярная вещица. Вся на глубинном подтексте. И стишата мои, и музыкашечка.

— Колоссаль! — вскрикнула Надя и захлопала в ладоши. — Ну и рванул! «Музыкашечка»!

Не дожидаясь уговоров, Будринцев снисходительно объявил:

— Так и быть — спою. Слушайте. «Влюбленный мотороллер». Интеллектуальная баллада.

Алексей весь обратился в слух. «До чего некрасиво получилось, — с досадой размышлял он. — Все знают, все слышали, а я даже понятия не имею. Плохо, когда отстаешь…»

Вначале певец очень долго постукивал указательным пальцем по гитаре, время от времени издавая негромкий свист. Наивный Алексей вопросительно посмотрел на Будринцева: мол, хватит раскачиваться, начинай петь, но попал пальцем в небо. Постукивание и свист — это и было вступление баллады и, как ему позже объяснила Надя, означало — «безмолвный поток мыслей».

Но вот свист прекратился, Будринцев лихо взял два фальшивых аккорда и, уставившись в потолок, на одном дыхании, словно читая вслух инструкцию о пользовании сапожным кремом, пробормотал два десятка нерифмованных строк.

С Надей в это время творилось что-то невообразимое. Она достала из сумочки листок с перепечатанными на машинке словами песни и вполголоса, следом за Будринцевым, с восторгом повторяла каждую строчку:

Летит, летит мой влюбленный мотороллер,

А голубое небо дрожит, как хвостик веселой собачки,

И качается зарево,

                             и качается марево,

Как ночная рубашка,

                                что стирали вы ночью вчера,

А быть может, когда-то на днях.

Ты опять заглянула ко мне

И сидишь на тахте моей старенькой,

И пружины торчат,

                             они песни поют

Про влюбленный,

                           смешной мотороллер.

Вот мы снова вдвоем.

                                 Ты и я,

Я и ты. И глазеем вдвоем

На далекие синие шарики.

А потом нацепляем на вилку лапшу

И смеемся, как старый,

                                   смешной мотороллер!

Гости вежливо похлопали, и вслед за Надей громче всех аплодировал Алексей.

Наблюдая за Алексеем, подозрительный гитарист учуял опасность.

«Это все неспроста, — думал он, прислушиваясь к разговору, который вела с Чудновским Надина мать. — И старуха, видно, в нем души не чает. Ишь как уговаривает отведать заливного. Лучший кусок выбрала. А мне небось жалкий хвостишко сунула».

Когда же Будринцев увидел, что Надины подруги окружили Алексея и разинув рот слушают его рассказы, тут он твердо решил, что этот простоватый чудачок может стать, если уже не стал, серьезным соперником.

Возвращаясь с именин вместе с Будринцевым, Алексей не мог не заметить, что сильно хвативший «дальний родственник» проявляет к нему повышенный интерес.

Будринцев подробно расспросил Алексея, где он работает, сколько получает и ведет ли, по примеру некоторых известных личностей, донжуанский список.

Простодушный, бесхитростный Алексей ответил подробно, не утаив ничего. Что касается любовных дел, то и здесь он тоже был вполне откровенен.

— Ничего серьезного у меня никогда не было, — признался Алексей.

— А какие у вас отношения с Надей?

— Я люблю ее.

— А она? — продолжал интересоваться Будринцев.

Алексей пожал плечами.

— Не могу понять… Только я ее все равно люблю.

Услышав это признание, и без того мрачный Будринцев помрачнел еще больше. Такая перемена удивила Алексея.

— Что же это мы все обо мне да обо мне, — вежливо сказал он. — Вы, кажется, старше… и опытнее, вы бы о себе, про свою жизнь рассказали…

Будринцев сразу насторожился.

— А вас что, собственно, интересует?

— Что хотите, то и расскажите. Можете даже про любовь. Мне все интересно.

Ответ Алексея еще сильнее встревожил его нового знакомого. В голосе Будринцева появилось дребезжание, узкая полоска рта скривилась и расползлась чуть ли не до ушей, голова ушла в плечи, и весь он как-то скомкался и сплющился, как на экране испорченного телевизора.

— Интересненько, — процедил Будринцев, — чего это вы вдруг про мои любовные дела заговорили? Уж не стукнул ли кто насчет моих личных дел?

И тут же, оглянувшись по сторонам и не увидя ни одной живой души, грязно выругался.

— Знаю я их, приятелей сладких! Независимость моя им покоя не дает. И почему квартира у меня отдельная, и почему в гости к себе не зову. А я, если хотите знать, всех презираю. И тех, кто лучше меня живет, и тех, кто хуже…