Возлюби ближнего! - [62]

Кореньев не расслышал, как вошел Гарри.

— Все в порядке, — доложил он, — уломал. Согласились на половину суммы. Остальное внесешь сам из первой получки. Ты только не торопись, — предупредил Гарри, заметив, с какой поспешностью Кореньев начал сдергивать одеяло. — Поешь, чтобы не пропадало.

А когда дежурный по кухне ставил на столик алюминиевую миску с гуляшом и кружку молока, Гарри, жадно поглядывая на еду, жалостливо попросил:

— А мне можно?

Дежурный поставил вторую порцию.

— Хорошо бы этот гуляшик пивком полакировать, — облизывая губы, сказал Гарри и вдруг хлопнул себя по лбу. — Чуть не забыл… В понедельник придешь к здешнему начальнику, он с тебя расписку по форме возьмет… Иначе дело в суд грозил передать… А для устройства на работу дал три дня…

Как это ни удивительно, давно привыкший ко всяким житейским неприятностям Кореньев на этот раз на перспективу очутиться перед судом реагировал без обычной бравады и показного безразличия. Теперь, когда судьбе было угодно спасти ему жизнь, он хотел жить, и жить так, чтобы ничего не бояться. Пусть будет что будет. Суд так суд!

— Я понимаю, — попытался утешить Гарри Кореньева, — для тебя, как и для меня, всякая работа — обуза, у каждого свое призвание. Ты рожден для беззаботной жизни, а моя стихия — свободное предпринимательство. Только разве в наших условиях это возможно? Чуть что — тунеядец, летун, подонок. Вот и крутишься, как волчок, на всякие хитрости идти приходится… Сам понимаешь… Не маленький!

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

При всей своей соблазнительности, надежда получить тетино наследство казалась Кореньеву совершенно нереальной. К тому же, чтобы начать эти сложные хлопоты, надо ехать в Москву, собирать какие-то справки, удостоверяющие родство с аргентинской старухой. На все это требуются деньги. И немалые. А где их взять?

Ведь никакой «Инюрколлегии» и в голову не придет предположить, что разыскиваемый ею племянник мадам Тюббик нигде не работает, издавна застрял в отдаленном от центра городишке и опустился до такой степени, что даже не может собрать денег на дорогу.

Было уже немало случаев, когда необходимая сумма сколачивалась, но тут подлетали дружки-приятели, требовали «отвальную» и все до копейки пропивали…

Существовало и еще одно важное обстоятельство, мешающее верить в благополучный исход похода за наследством.

Больше всего, пожалуй, Кореньев опасался, что могут заинтересоваться его моральным обликом: частая смена и крайняя непродолжительность срока работы, а в последнее время и вовсе отсутствие трудовых отметок в паспорте — все это наверняка создаст у юристов очень плохое впечатление.

Свои сомнения Кореньев высказал Гарри, сидя в его крохотной комнате в покосившемся от ветхости доме, уже давно назначенном на слом. До этого Гарри занимал в центре города хорошую квартиру из двух комнат, где жил вместе с родственниками. Постепенно вся родня Гарри переженилась и разъехалась, а он перевел всю квартиру на свой счет и вскоре занялся обменными операциями. За два года он поменял четыре адреса, и чем больше ухудшалось его жилищное положение, тем большую пачку денег он прятал в свою кубышку. Последний переезд в дом, назначенный на слом, сулил отдельную однокомнатную квартиру в новом районе. И это открывало зеленую улицу для новых грядущих обменов.

— Ты прав, — выслушав Кореньева, произнес Гарри, разливая по стаканам купленную дорогой тминную водку. — Скажу откровенно — с такой незавидной репутацией, как у тебя, браток, ни в одном порядочном учреждении, кроме вытрезвителя, и появиться нельзя. И насчет работы тоже верно. Работать надо обязательно.

— Не тебе упрекать, — не сдержался Кореньев, — такой же работяга, как и я, грешный…

— Такой, да не совсем, — погрозил пальцем Гарри. — Уж так и быть. Открою тебе секрет… Только, чур, другим про это молчок… А то, сам знаешь нашего брата, — смеяться начнут, доверять не будут… А я своим престижем дорожу…

Заставив Кореньева дважды поклясться своим здоровьем, Гарри сообщил, что вот уже полгода, как работает в ночную смену на базе «Дымхладпрома» дежурным экспедитором.

— Работа нетрудная — всего делов-то: записываю, сколько ящиков пломбира погрузил в машины. Работаю два дня в неделю… Остальные выходные. Зарплата, правда, небольшая, да зато для своих дел ширма хорошая. И никаких придирок со стороны милиции… Лицо имею! — гордо закончил свою речь Гарри. — Только ты, Генка, мой секрет не выдавай. Как-никак я тебе жизнь спас — своей шкурой рисковал, имей это в виду, приятель!

Своим признанием Гарри надеялся произвести впечатление и был до обиды удивлен, что Кореньев не проявил к этому сообщению никакого интереса. Поглядывая то на бакенбарды рассказчика, то на опустевшую бутылку, он в который уже раз возвращался к тем минутам, когда, подброшенный сильной волной, вдруг почувствовал, как чьи-то руки тянут его к берегу… Теперь он уже не сомневался, что Гарри врет. Его спас другой человек. Совсем другой. Ничуть не похожий на Гарри.

Кореньев очнулся от своих дум, услышав окрик хозяина:

— Ты что, уснул, что ли? Пей и закусывай. Очень неплохая тюлька. А к ней вместо гарнира постненькое маслице.