Возлюби ближнего! - [22]

Мое раздумье прервал слабый писк. Оглянулся. Около меня вертелась скумбрия.

— Вы что-то хотели сказать? — спросил я скумбрию.

Обрадовавшись, что нашла собеседника, скумбрия пропищала, жеманно поводя своим тоненьким хвостом:

— Если не ошибаюсь, вы, очевидно, тот самый дельфин-путешественник, о котором мне много рассказывала наша общая знакомая утка. Она — кстати говоря — очень хорошо о вас отзывалась. Уж на что я совершенно равнодушна ко всяким морским животным, но и то страшно заинтересовалась вашей незаурядной личностью…

Не скрою, льстивые слова скумбрии пришлись мне по душе. Скажу больше, как только она их произнесла, я изменил свое мнение о ее голосе. И как я мог сказать, что она пищала?! Голос ее звенел и переливался. К тому же она отнюдь не выглядела чрезмерно вертлявой.

— Не хотите ли немного поплавать вместе со мной? — спросила скумбрия. — Я знаю очень красивые места. Вот там… чуть-чуть левее тихого омута. Вы не знаете, что такое тихий омут? Ну, так я вам объясню. В тихом омуте совсем не тихо. И знаете почему? А потому, что невдалеке от него происходят ежегодные соревнования аквалангистов…

— Как вы сказали? — осторожно переспросил я, боясь прослыть невеждой. — Аква…

— …лангисты, — закончила скумбрия.

Тут я узнал, что аквалангистами называют людей, которые хотят быть похожими на рыб и морских животных.

Пожалуй, больше всего меня удивил их уродливо-устрашающий вид. Значит, и отец и дед мой говорили неправду, когда утверждали, что хотя человек, к сожалению, не похож на дельфина, однако внешность у него довольно приятная.

«Что же здесь приятного? — подумал я. — Ведь по сравнению с этими людьми даже тюлень выглядит красавцем!»

Заметив, что какой-то человек приближается ко мне, я испуганно кинулся в сторону.

— Чего же вы испугались? — удивилась скумбрия. — Здесь вам опасаться нечего. Дельфинов тут не трогают. Я лично боюсь только рыбаков. А аквалангистов ничуть. Поверьте моему честному рыбьему слову, — продолжала она, — они очень милы, эти люди… Особенно те, которые не рыбачат…

Скумбрия явно собиралась мне что-то рассказать, но внимание ее отвлекла камбала, видимо старая знакомая. Остановившись в достаточном отдалении от привязанных к удочкам крючков, они повели обычный рыбий разговор о погоде, о модных укороченных хвостах, о каких-то страшных эпидемиях с осложнениями на жабры… Словом, о том, о чем любят поболтать все обитательницы морей и океанов, независимо от степени их умственного развития.

Я плыл один, когда вдруг отчетливо услышал приближение стаи акул.

Совсем близко от меня плыл человек, тот самый, чьи глаза мне удалось разглядеть сквозь стекла уродующего его шлема. Судя по всему, человек заинтересовался мною не меньше, чем я им.

Надо немедленно, сию же секунду предупредить его. Но как? Ведь человек не знал языка дельфинов, а я, дельфин, не знал языка человека.

Акулы были уже совсем рядом, когда я своей спиной загородил беспечного аквалангиста.

Видя, что на ее пути встал дельфин, желтая акула злобно оскалила пасть и издала такой громкий крик, что от страха притихли даже никогда не замолкавшие бычки.

Теперь все зависело от моей выдержки и силы.

«Чем бы это ни кончилось, — твердо решил я, — а человек должен быть спасен!»

Мы стояли друг против друга. Я, полный сил и веры в победу молодой дельфин, и она — старая сизо-желтая акула с перекошенной от злобы пастью, на чьей совести тысячи наиужаснейших подводных преступлений!

Больше всего я опасался, что защищенный моей широкой спиной человек выйдет из укрытия, и тогда борьба примет более опасный для его жизни характер.

Но тут внезапный ветер взбаламутил спокойную воду, и сильная волна приподняла загороженного моей спиной аквалангиста.

Сообразив, что еще секунда — и акула кинется на беззащитного человека, я на какую-то долю секунды успел ее опередить. От моего удара хвостом акула захрипела и, отпрянув от аквалангиста, бросилась на меня.

О том, как проходил мой поединок с акулой, я рассказывать не буду. Вначале, правда, когда я еще работал над черновым вариантом этой повести, здесь было все: от запрещенных приемов, которые то и дело применяла рассвирепевшая акула, до «порозовевшей от ее крови воды». Но потом, когда я выяснил, что количество рассказов о битвах с акулами превысило число обитающих на свете акул, я решил отказаться от подробного изложения моей схватки и ограничиться короткой информацией.

Итак, минуты желтой акулы были сочтены. В предсмертной агонии она билась о камни и предавала анафеме свою беспокойную океанскую жизнь.

Интересно заметить, что никто из сопровождавших ее родственников и друзей даже не попытался прийти ей на помощь.

Выбрав удобную и безопасную позицию, свита спокойно и внимательно следила за битвой. А когда исход ее стал ясен, акулы, помолчав, сколько предусмотрено их ритуалом, огласили море радостным криком.

Как мне удалось понять, они были рады гибели вожака. Уж больно он пугал их своей крайней жестокостью, непостоянством и безмерной грубостью.

Акулы еще долго бродили вокруг мертвого предводителя. И они бы не ушли, пока не отдали бы ему последней почести, употребив его бренное тело на поминальном ужине в качестве основного блюда. Но, опасаясь, как бы и их не постигла такая же участь, они решили убраться в более безопасное место. К тому же откуда-то набралось такое множество аквалангистов, что даже отчаянным акулам стало не по себе.