Возлюби ближнего! - [143]
Брудастова все еще лежит на плече Юлии Григорьевны, когда к скамейке подходят трое: веселая, раскрасневшаяся Галя, ее мамаша — пышная, широкая в плечах, как Серафима Игнатьевна, и длинноногий, умеренно рыжий, лохматый парень.
Несмотря на отсутствие бороды и усов, он еще очень молод. Хотя старается казаться старше своих лет.
— Что с тобой, мама? — бросается к Брудастовой дочь.
— Да так, ничего, — искоса поглядывая на парня, отвечает старуха. — Голова закружилась, и спина заныла. Все этот окаянный райдикулит.
— Вася! — кричит Галя. — Да ты не бойся… подойди сюда… Знакомьтесь: это моя бабушка, Серафима Игнатьевна. А это ее соратницы по энпэ. А это мой жених… Вася… Верно, симпатичный?
Серафима Игнатьевна поднимает голову с плеча Юлии Григорьевны и, пристально посмотрев на парня, машет рукой:
— Сколько же ему лет, твоему Васе?
— Двадцать один год и три месяца! — прищелкнув каблуками, рапортует Вася.
— Он уже три года на заводе механиком работает. И в университете учится, на вечернем, — с нескрываемой гордостью сообщает Галина мама.
— А ты не суйся, — останавливает дочь Серафима Игнатьевна. — Пусть сам ответит…
— Пожалуйста… С удовольствием…
Судя по всему, Вася уже давно готовился к этой встрече, но сейчас вдруг оробел и все нужные слова вылетели из головы.
— Да что же ты молчишь?! — слезливо восклицает Галя. — Бабушки испугался, что ли?
— Меня бояться нечего, — заговорщически подмигивает Серафима Игнатьевна Юлии Григорьевне и тете Насте. — Я старуха, в общем, ничего… современная… Вот и соседки подтвердить могут…
— Безусловно, — громко смеется Юлия Григорьевна. — Что верно, то верно. Хорошую вы бабушку себе выбрали.
— А она нам одна на двоих будет. У меня-то родных нет… В детском доме воспитывался…
Вася на секунду задумывается, потом подходит вплотную к скамейке, неловко обнимает Серафиму Игнатьевну и звонко целует ее в щеку.
Серафима Игнатьевна притворно пытается вырваться из Васиных объятий и, смеясь, приговаривает:
— Неудобно как-то. При посторонних… Средь бела дня…
ЧЕМПИОН ИЗ ГЛУБИНКИ
Захар Матрацев хотя и числился старшим плановиком, но никакого касательства к этому делу не имел, в плановом отделе никогда не появлялся, а причитающуюся зарплату бухгалтерия переводила ему на сберкнижку.
Чтобы понять причину такого привилегированного положения, следует учесть, что Матрацев занимал одно из первых мест в соревнованиях по классической борьбе, а начальник учреждения, в котором Захар числился, Леонид Юлианович Чурков, до полного самозабвения увлекался борьбой еще с того времени, когда она называлась не «классической», а «французской»…
Всегда спокойный, вечно жалующийся на радикулит и потому не утруждающий себя резкими движениями, Леонид Юлианович не пропускал ни одного состязания по классической борьбе и настолько преображался во время матчей, что его не узнавали даже близко знакомые люди.
Глядя, как «ставят на мост» или «двойным Нельсоном» пригибают к ковру его кумира-борца, Чурков забывал обо всем на свете, в том числе и о руководимом им учреждении, о жене, детях и даже радикулите. Он соскакивал с места, кричал на арбитра, уличал борцов в применении запрещенных приемов, требовал дополнительное время и «решительной схватки до результата».
Захара Матрацева Чурков отыскал два года назад, пребывая в командировке в одном глубинном районе. В этом маленьком городке широкогрудый и крепконогий силач Захар Матрацев работал братом милосердия, разъезжая в машине «скорой помощи», а вечером, по собственному признанию, «баловался спортом».
Чурков в первый же день пребывания в городке посетил спортплощадку и не только сразу же угадал борцовский талант Захара, но и уговорил его перебраться в центр. Здесь он зачислил Матрацева на должность старшего плановика, потребовав за это ежедневно тренироваться и выступать на соревнованиях за «руководимое им ведомство».
Несмотря на то что Захара Матрацева сразу же после первой победы стали усиленно переманивать к себе другие предприятия и города, соблазняя неслыханными ставками и обещая всевозможные дары вплоть до особняка на Южном побережье Крыма, — несмотря на все это, Матрацев не посмел обмануть доверия своего мецената.
Это, кстати сказать, был на редкость доверчивый, стыдливый и мягкий человек. Зная свои слабости, Захар тянулся к людям сильного характера, целиком подпадая под их влияние, веря каждому слову. Поддавшись уговорам Чуркова покинуть свой родной городок, борец во всем следовал его советам, считал своего шефа самым башковитым, самым авторитетным дядькой в городе.
Что же касается работников планового отдела, где числился Матрацев, то они были польщены, что в личном составе их предприятия блистает столь яркая спортивная звезда.
Знакомясь с отчетами о проходящих в городе состязаниях по классической борьбе, служащие не скрывали своего удовлетворения, узнав, что выступающий в тяжелом весе Матрацев и на сей раз вышел победителем.
В такие дни уже с утра слышались восторженные возгласы сотрудника бухгалтерии, старейшего сборщика профсоюзных взносов Тимофея Ручинского:
— Наш-то Захар?.. Читали? И все тем же приемом! Тур-де-бра! Представляю, как прыгает от радости Леонид Юлианович! Сегодня к нему с любым делом можно пойти — отказа никому не будет!
