Возлюби ближнего! - [117]

— Так про транзистор ты правду или обманешь? — повторил свой вопрос Лешка.

— Да зачем же обманывать? — успокоила его Анна Николаевна. — Все от твоего поведения будет зависеть. Я человек торговый: ты — мне, я — тебе. Главное, постарайся письмо попрочувственнее сочинить. Помнишь, как здорово про первого папу получилось? Как ему в завкоме дали прочесть твое письмецо, так он, голубчик, от испуга в тот же день тридцать рубликов к судебным алиментам прибавил!

Анна Николаевна ласково потрепала Лешкин подбородок и осторожно, чтобы не стереть дорогую помаду, едва прикоснулась губами к его румяной щеке.

— Старайся, Лешенька. Вся надежда на тебя. Кому и защитить меня, как не тебе. Вон у Калистратовой из восемнадцатой квартиры сын Яшка тоже, говорят, одареныш, а что толку? Барабанит по двадцать часов на рояле, а кроме как собачий вальс ничего по-настоящему выдать не может; или Катька Панфилова, Разумовича внучка, — так та и совсем пустяковым делом занялась. Из сучков да веток фигурки всякие стругает. А пользы с этого занятия и вовсе никакой. Один мусор. Недаром все мне завидуют. Такого, говорят, второго одареныша, как твой, во всем Советском Союзе не сыскать. Смотри! Не возгордись только чересчур!

— Мне бы только, — мечтательно шепчет Анна Николаевна, — этой Люське по нервам как следует тарарахнуть! Чтобы позора побольше хватила! Тогда она и сама Брючкарева от себя погонит. А ему, известное дело, деваться некуда. На коленках ко мне приползет, прощения просить будет… Вот тут-то я и покажу свой характер! Хлебнет он у меня, сукин сын, стопроцентного горя! Узнает, что почем!

Анна Николаевна крепко прижала к себе Лешку и визгливо засмеялась. Смех у нее чересчур громкий, вперемежку с икотой.

От этого смеха Лешке становится страшновато.

«Бедный Брючкарев! — думает Лешка. — Оставался бы лучше у этой Люськи. А по субботам мы с ним и в Чернышевом садике встретиться можем…»

— Ну, так я пойду, — объявила Анна Николаевна. — А тебя, сынок, запру на ключ. Дома буду через два часа. Смотри от дела не отрывайся. К моему приходу чтобы письмо было готово. Набело. И конверт покрупнее надпиши. Завтра по пути на работу я его сама в ящик опущу.

Едва щелкнул замок, Лешка уже стоял у окна. Васька Рыжий и Сенька Круглый вяло гоняли во дворе мяч…

— Мазила! — крикнул Лешка, видя, как Сенька с одного метра не сумел забить мяч в ворота.

— Иди вратарем! — пригласили ребята.

— Не могу, опять писать надо! — с нескрываемой печалью пожаловался Лешка и, чтобы не терзать себя завистью, быстро захлопнул форточку и уселся за стол.

— Должна признаться, уважаемая Анна Николаевна, — начала свою речь классная руководительница Майя Петровна, — меня очень тревожит поведение вашего сына.

— Себя во всем вините, — еще не зная, о чем пойдет разговор, дерзко ответила Анна Николаевна. — Дома он тихий, как стопроцентный ангелочек… И никакого плохого влияния: пьющих и курящих у нас нет. А всяких гадостей они в школе промеж себя набираются.

Майя Петровна грустно улыбнулась, сделав вид, что ничего не расслышала.

— Вы мое мнение о вашем Леше знаете. Мальчик он способный. По русскому языку и природоведению многих третьеклассников перегнал. Очень все быстро усваивает и даже сказки сам сочиняет. Вот только с арифметикой отстает… Уроки небрежно готовит… Времени, говорит, не хватает на домашние задания. Письма какие-то ему писать приходится. Иногда, говорит, по нескольку штук в день…

— Врет он все! — прервала Анна Николаевна. — Какие такие письма?

Учительница развела руками.

— Я этот вопрос вам собиралась задать. Но дело не только в письмах. Очень уж не детские слова употребляет ваш Леша. Вчера, например, поднял руку и спрашивает, какого рода «подонок» — мужского или женского?.. Я, говорит, с мамой заспорил — она нашу дворничиху Нину подонком зовет, а Нина женского рода.

— Ну и что? — перешла в наступление Анна Николаевна. — А хотя бы и был такой разговор! Подонок — слово не матерное, вполне деликатное. По телевизору да по радио его по десять раз в день передают. А что касается нашей дворничихи Нинки — так она, если хотите знать, самый натуральный подонок и есть, несмотря на свой женский род!

— Да не о дворничихе речь, — пытается объяснить Майя Петровна. — К сожалению, это не единственный факт. Вчера вот во время перемены ваш Леша собрал почти весь класс и рассказывал про какого-то дядю Петю-водопроводчика.

— Есть у нас такой паразит, — снова перебила Анна Николаевна. — Подонок вроде той Нинки — хотя и мужского рода!

— Зачем же вы позволяете общаться этому человеку с вашим сыном? — на этот раз сухо и строго спросила Майя Петровна. — Ведь Леша не только рассказывает своим приятелям о любовных похождениях этого дурного человека, но даже поет его песни… Кстати, он утверждает, что эти песни вы, Анна Николаевна, сами каждый вечер поете под гитару.

— Ну и что? — снова огрызнулась Лешкина мама. — Не вам судить, какие песни мне петь, а какие не петь. Допустим, пела, а теперь не пою.

— Дело, понятно, ваше, — заметно покраснев, сказала Майя Петровна. — Вы только сына от этого репертуара оградите. И вообще, вовлекать Лешу в ваши взрослые дела не надо. Непедагогично это. И вредно.