Возлюби ближнего! - [112]

— А я без шляпы, в пестроклетчатом макси и в желтых шнурковых крагах… Ровно в восемь… Если не понравлюсь, можете не подходить. Пока!

Леонид Семенович, довольный результатом разговора, снял с вешалки светло-коричневые брюки и, вооружившись платяной щеткой, пошел на лестницу выбивать из них пыль.

«Все хорошо, — торжествовал Гландырин. — Все для начала получилось очень удачно и, как теперь принято говорить, не без романтики! Только бы не сболтнула раньше времени своему супругу».

Но тут же Гландырин себя успокоил:

«Допустим, и сболтнет. Ну и что? Все равно на этом этапе никаких опасных для меня ситуаций возникнуть не может. Факт!»

За полчаса до назначенного свидания Гландырин прогуливался около станции метро. Пробившись через толпившихся торговцев цветами, он уже было отобрал даже букетик гвоздик, но, когда дело дошло до цены, передумал.

«Время еще есть. Дойду до цветочного магазина. Там такой же букет в три раза дешевле».

Держа перед собою, как свечку, обтянутый целлофаном тощий букетик гвоздик, он еще издали у кассы номер пять увидел расхаживающую вдоль турникета рослую женщину с пышными волосами в зашнурованных высоких сапогах.

Она небрежно поглядывала то в одну, то в другую сторону и нервно теребила большую плетеную сумку. Да! Это была она! Может быть, не совсем такая, какой ее рисовал влюбленный супруг. Но безусловно она!

Приближаясь к кассе номер пять, Гландырин на всякий случай оглянулся — нет ли здесь поблизости Перелешина. Нет, она была одна.

Гландырин ускорил шаг и, очутившись рядом с Маргаритой Леопольдовной, дрожащим, совершенно чужим голосом сказал, пытаясь выдавить на своем лице подобие улыбки:

— Счастлив вас видеть, Маргарита Леопольдовна. Безмерно счастлив!

— А я все-таки до последнего момента думала, что это кто-то из наших самодеятельных кружковцев меня разыгрывает! Боюсь я этих шутников, — призналась она.

В ответ Гландырин сказал:

— Не такой я человек, Маргарита Леопольдовна, чтобы сильное чувство в насмешку превращать!

— Что же вы, граждане, кассовый автомат загородили? — услышали они голос дежурной. — Люди серебро на пятачки менять хотят, а вы мешаете…

7

Случилось так, что каждый раз, встречаясь с Маргошей, Гландырин прикидывался, что он ничего не знает о существовании ее супруга, а она почему-то тоже обходила эту немаловажную часть своей биографии. Был, правда, один случай, когда они прогуливались в Екатерининском саду и Маргарита Леопольдовна, махнув рукой, решительно произнесла:

— А не кажется ли вам, мой уважаемый кавалер, что пора спросить у меня о некоторых подробностях моей личной жизни…

— Нет, нет… Не надо.. Умоляю вас, не говорите ничего. Это совсем не в моих интересах…

Увидя, как побледнел от испуга Леонид Семенович, Маргарита Леопольдовна не без удовольствия подумала:

«Ну что ж… пусть наслаждается мыслью, что он у меня первая любовь».

На самом же деле Гландырин больше всего опасался, как бы она не отказалась от дальнейших встреч, считая их бесперспективными и ссылаясь при этом на свое счастливое замужество.

Теперь Гландырин и Маргарита Перелешина встречались почти ежедневно. Свидания происходили в разных местах. Каждую субботу, например, они посещали клуб, где она занималась в хоровом кружке.

Отличавшийся всегда степенностью и считавший, что неторопливость действий и есть самая характерная черта положительного, солидного человека, Леонид Семенович после каждого свидания и разговора с женой Перелешина становился все более нетерпеливым. Но это была не единственная перемена.

Изменилась даже его одежда: Гландырин сшил себе удлиненный пиджак на семи пуговицах, купил цветную рубашку с высоким воротником и повязал широкий апельсинового цвета галстук.

Да, это уже был не тот Гландырин, который всегда именовал себя рационалистом, скрывая за этим ходовым теперь определением расчетливость, эгоизм и трусость.

Зависть превратила его в свою противоположность: он стал опрометчив в своих решениях, потерял способность обдумывать каждый свой шаг и от бесконечных, вечно истязающих его сомнений уже далеко не молодой человек превратился вдруг в этакого легкомысленного гражданина, чьи эмоции опережают разум.

Гландырин стал просто неузнаваем. Одна навязчивая идея заполнила все его существо — отомстить Перелешину.

— Она должна стать моей женой! Обязательно, и в самые сжатые сроки! — восклицал Леонид Семенович каждый раз, когда отправлялся на свидание с Маргошей. И это ничем не походило на настоящую любовь.

Воспылай Гландырин самой пылкой любовью, он бы в его возрасте действовал более осмотрительно. Тут же зависть окончательно доконала его. Неглупый, осторожный человек, он уже не ходил, а бегал, не шагал, а подпрыгивал, не подходил, а подскакивал. Глаза его отражали мучительную обеспокоенность, логика действий то и дело изменяла ему: он глупо улыбался, часто отвечал невпопад и далеко не всегда понимал, о чем идет речь. Самые банальные и давно понятные явления представлялись в его воображении в перекошенном до неузнаваемости виде.

8

И вот пришла наконец пора открыть свои истинные намерения мужу поющей красавицы.

Это произошло после того, как Маргарита Леопольдовна, возвращаясь однажды из клуба, толкнула Гландырина локтем и, указав на идущего по другой стороне мужчину, сквозь смех сказала: