Возлюби ближнего! - [111]

Слушая внимательно перелешинский монолог, Гландырин думал только об одном: будь этот Перелешин чуточку умнее, разве бы он стал так откровенничать? Да он же своими признаниями сам на себя беду накликать может!

Чем больше нахваливал свою супругу Перелешин, тем мрачнее становился Гландырин. И тогда-то он окончательно понял, что зависть его к Перелешину достигла самой критической отметки.

Зависть, как это уже случалось у Гландырина, перешла в жестокую, безразмерную ненависть. Зависть лишила его способности трезво контролировать свои собственные действия.

Отныне Гландырина преследовала лишь одна навязчивая идея: поломать семейную жизнь Перелешина, любой ценой отбить у него жену. Во что бы то ни стало!

5

С тех пор Леонид Семенович бесконечное множество раз ловил себя на том, что думает только о Маргарите Перелешиной.

— Боже мой! — стонал Гландырин. — Почему же, почему такая несправедливость? Почему этому легкомысленному хвастунишке достается жена, о которой я мечтаю всю свою сознательную жизнь?

Доведенный до полного отчаяния, Гландырин отыскал номер перелешинского телефона.

Он так волновался, так его трясло в нервной лихорадке, что набрать нужные цифры оказалось делом нелегким. Глаза начали слезиться, цифры расплывались, пятерка превращалась то в девятку, то в тройку, и он все время попадал куда-то в учреждения. Только с восьмой попытки набрал наконец нужный номер.

Телефон долго звонил, и Гландырин уже радовался, что разговор не состоится, как вдруг кто-то снял трубку.

— Алло! — крикнул Гландырин, и во рту сразу стало так сухо, будто кто-то прошелся паяльной лампой.

— Вам какой номер нужен? — спросил тихо женский голос, и Гландырин понял, что это она.

С трудом ворочая отяжелевшим языком, Гландырин подбирал обычно отсутствующие в его обиходе слова.

— Простите, извините… Будьте любезны… Это кто говорит?

В трубке спросили:

— А вам кого надо?

Гландырин хотел ответить «вас», но испугался, что ответ может показаться чересчур смелым, и осторожно сказал:

— Мне Перелешина надо…

— Перелешина в это время не бывает, — несколько суховато ответил женский голос.

— А кто это говорит? Соседка?

— У телефона Маргарита Леопольдовна.

Гландырин глубоко вздохнул, закашлялся, потом опять вздохнул, но, будучи неподготовленным к разговору с поющей красавицей, так и не нашел что сказать.

«Все пропало, — подумал он, услышав гудки. — Повесила трубку».

И все-таки Гландырин был доволен. Ведь могло бы обернуться куда хуже.

«А голос у нее и в самом деле не лишен приятности, — сидя за чаем, вспоминал Гландырин. — Сытый голос, жирненький. Мне такие голоса всегда нравились».

И в то же время Гландырину стало ясно, что в осуществлении его планов опасно прибегать к подобным экспромтам. Тут следует все заранее основательно обдумать.

Он решил было начать с письма, но сразу же передумал. «Письмо может перехватить муж. Лучше все-таки пока ограничиться телефоном. Заинтриговать ее надо… Вызвать интерес… Скажу, что много раз видел ее на улице и влюбился».

«О любви тоже на первых порах лучше промолчать, — решил Гландырин. — Больно легкомысленно получается. Ведь ей не двадцать лет, чтобы на такую пустяковую приманку клюнуть».

Через два дня Гландырин, держа перед собой заранее приготовленный текст, позвонил снова.

На этот раз было предусмотрено несколько вариантов. Учитывалось даже, что к телефону подойдет кто-нибудь из соседей или сам Перелешин и скажет, что Маргариты Леопольдовны сейчас дома нет и что, дескать, ей передать.

Трубку взяла сама Маргоша, и вот как выглядел этот разговор, если его изложить со стенографической точностью.

6

— Кого надо?

— Вас.

— Кому же это я понадобилась? Кто говорит?

— Я говорю. Фамилия моя вам пока ничего не скажет, имя — тоже.

— Догадалась. Вы уже один раз звонили, вздыхали и кашляли целых пять минут, и я сочла необходимым, во избежание заражения гриппом, прекратить разговор.

— Я очень волновался…

— Кто же все-таки вы?

— Я открою вам свое имя… Но прежде чем это сделать, нам надо увидеться. Скажите, где, когда? Я согласен на любое место.

— Определенно меня кто-то разыгрывает… Подождите, подождите… А это случайно не Лизы Ведениной брат? Костей, кажется, вас звать?

— Какой Костя?

— Да перестаньте трепаться! Солидный человек, староста духового оркестра, а ведете себя как мальчишка из пионерского ансамбля.

— Но я совсем не тот, за кого вы меня принимаете. Я человек в летах, и, пожалуйста, не сердитесь и не вешайте трубку. Я вам все, все расскажу, и вы поймете, что ошиблись… Сразу же поймете, как только меня увидите.

— Значит, я вас никогда не видала?

— Никогда.

— Странная петрушка получается — вы меня не знаете, я вас не знаю — и вдруг встретиться… И все так таинственно… старомодно… Где же вы хотите встретиться?

— Да где угодно… Хотите — у меня, я вам адрес дам.

— Нет уж… простите, к незнакомым мужчинам на квартиры пусть кто-нибудь другой ходит.

— Тогда в кафе… «Соната», на углу Подъезжинской…

— Знаю я это кафе. Придешь туда, а там мероприятие какое-нибудь, вот и топай, как дура…

— А если в метро на Невском, у разменной кассы номер пять? Я буду в серой шляпе, отделанной коричневым гранитолем.