Вожди 4 рейха, или Как pазмножаются Мюллеpы - [8]

руку, он стал крестить толстый живот.

-- Ну чего тебе ? - повторил Штирлиц. Борман переборол

страх и посмотрел под крыло. Штирлиц, парашют которого

совершенно случайно ( а может быть и не совершенно )

зацепился за хвост кукурузника, болтался внизу, спокойно

ковыряясь в банке с тушенкой.

-- Штирлиц, падаем ! - сделав страшные глаза, сообщил

Борман.

-- Вижу, - сказал Штирлиц вполне спокойно.

-- Так упадем же ! - не успокаивался Борман.

-- Подожди, - равнодушно сказал Штирлиц, показывая

глазами на неполную банку тушенки. Борман испугался еще

сильнее и стал истерически визжать. Штирлицу этот визг

быстро надоел.

-- Замолчи, - попросил он, ковыряясь на дне банки. А

земля была уже так близко ! Борман не выдержал и стал

бросать свое грузное тело на стенки самолета. И

кукурузник не выдержал. Он, конечно же, не был рассчитан

на толстого партайгеноссе Бормана. Крылья с треском

отломились, хвост и все остальное разлетелось на мелкие

щепки. Штирлиц, так удачно освободившийся, расправил

парашют и, взяв Бормана под мышку, стал парить в воздухе,

как орел, удачно поймавший толстого, но почему-то лысого

и в мундире СС барана. Борман болтался, как мешок с

картошкой и не прекращал вопить. Штирлиц ласково ударил

его по голове пустой банкой из-под тушенки, Борман

прикусил язык.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Внизу ласково плескался океан, прикрывая голубоватым

туманом все неудобные для посадки места. Штирлиц

насторожился. Падать на камень ему не хотелось.

Выруливать мешал Борман, дрыгающийся под мышкой. Наконец

опытный русский разведчик, который, надо сказать, еще ни

разу в жизни не прыгал с парашютом, поменял

местоположение Бормана, так что приземлившись,

партайгеноссе оказался как раз под его валенками.

Злобно щелкнув зубами, Борман с кряхтением выполз

из-под Штирлица и, охая, опустился физиономией в воду.

Штирлиц поправил шапку-ушанку и оглядел местность. Из

воды, где радостно бултыхался партайгеноссе Борман,

выглядывал ленивый крокодил, которому лень даже было

протянуть свои нечищенные челюсти. Рядом с ним лежали

чьи-то ботинки и пуговица.

"Кто-то забыл, когда купался, наверное ", - подумал

Штирлиц, натягивая потуже сползшую с валенка галошу.

Крокодил открыл смрадную пасть и очень неприлично

рыгнул.

-- Штирлиц, пойдем, а ? - попросил Борман.

-- Пойдем, - дружелюбно сказал Штирлиц, освобождаясь от

строп парашюта. Борман вытряхнул набившиеся камешки из

ботинка, вытер нос и медленно побрел за Штирлицем по

колено в песке.

На берегу, неподалеку от плаката, изображающего

обнаженную красотку с надписью "Носите панамки ", сидела

весьма знакомая фигура. Приглядевшись, Штирлиц узнал в

ней пастора Шлагга, облаченного в закатанную выше колен

сутану и потрепанное сомбреро. Пастор ловил рыбу на

удочку, изготовленную из лыжной палки, и складывал ее в

поржавевший от времени сейф. Сейф плавал здесь же,

утяжеленный пустыми консервными банками из-под килек в

собственных плавниках, чтобы не уплыл. Загоревшее на

ярком бразильском солнце лицо пастора с негодованием

смотрело на крупную дырку в носке. Пастор был не в духе и

вспоминал родную Германию, фюрера и еще кое-что.

Борман, увидев Шлагга, завопил дурным голосом и побежал к

нему целоваться. Пастор обиженно воротил морду, отбиваясь

мешающимися лыжами. Все же Борману удалось пару раз

измазать постриженную под монаха лысину пастора.

"Привязался какой-то психопат, прости господи ", -

подумал пастор, брезгливо вытирая голову не первой

свежести носовым платком с отчетливыми следами пороха и

блинов.

-- Пастор ! - радостно протянул Штирлиц, узнав наконец

до ужаса родного похитителя сейфа. Пастор тоже узнал

Штирлица, и ему стало не по себе. Сказать Штирлицу, что

сейф был пустой, а о банке тушенки он ничего не знает,

Шлагг не решался. Он еще помнил, как тяжело вставлять

протезы у Бернских зубных врачей, и повторять свои

злоключения ему не хотелось.

-- Пастор ! - радостно поддакнул Борман, приседая от

радости и разводя руками.

-- Штирлиц... - неуверенно попытался обрадоваться

пастор, и Борман опять полез целоваться, хотя вроде бы и

не имел к Этому Делу никакого отношения.

Внезапно Штирлиц стал сильно хмуриться. Пастор решил,

что Штирлиц вспомнил про сейф, и ему стало немножко

нехорошо - зубных врачей Шлагг боялся с детства. На самом

же деле Штирлицу заполз в валенок местный предприимчивый

таракан и устроил там кооперативную закусочную и

выпивочную. Штирлиц казнил зверя и растроганно дернул

пастора за ухо.

-- Штирлиц, а я сейф не трогал ! Я его принес и все...

-- Ну вот еще, сейф... - Штирлица не волновали такие

мелочи, - да засунь ты его себе в... ну, в это самое...

Пастор Шлагг обрадованно затряс сутаной с потускневшим

крестом и побежал за шнапсом.

-- Это Дело надо отметить, - сказал он, возвращаясь с

полупротухшей курицей и графином мутного шнапса. Штирлиц

одобрительно кивнул и опрокинул содержимое графина себе в

рот. Ему сразу стало очень хорошо. Остальные облизнулись.

Борман проводил единственную оставшуюся каплю себе в рот,

и сразу же опъянел. Пастор Шлагг, в ответ на его призыв к

уважению, осуждающе сказал:

-- Ну и нажрался ты, сын мой...