Вожаки комсомола - [124]

Однажды надо было выступить на комсомольском субботнике. Оркестр был в полном сборе, хоть и один из его музыкантов, Ваня Радченко, чувствовал себя не очень хорошо. Но когда попросил его Александр, он не мог отказаться. Было это осенью, погода стояла дождливая. Музыканты играли весь день, а после этого Ваня слег. Узнав о болезни, Бойченко прибежал к нему. Так навещал он Радченко каждый день и все сокрушался: надо же такой беде быть, если бы его предупредили о болезни, Ивана не брали бы играть. Нашел он для больного нужные лекарства, пригласил врача…

Были в его жизни в Крутах и более тревожные события. Как-то не успели снять деньги в привокзальной кассе. Об этом кто-то предупредил бандитов. Ночью со стороны станции послышалась одиночная ружейная стрельба. К Ивану Радченко прибежал перепуганный станционный дежурный и только крикнул:

— Бандиты!

Радченко вмиг оказался у Бойченко. Они перескочили через высоченный забор — откуда только взялась ловкость — и вбежали в помещение станции. Кассир лежал, связанный, на полу. Но деньги бандиты не успели взять. Услышав стрельбу, они исчезли за вагонами…

Голодный, в обледеневших сапогах, измученный простудной лихорадкой, Бойченко вместе с товарищами входит в кулацкий дом. Мордастая, упревшая от жара хозяйка достает из печи белый ароматный хлеб.

У Александра подкашиваются ноги от теплого, духовитого запаха, плывущего по хате. Он боится упасть и, сдерживая себя, громко произносит:

— Вы знаете, рабочие голодают… Мы пришли к вам за хлебом.

Хозяйка суетливо накрывает хлеб рушниками, а хозяин протягивает ему заплесневелый сухарь.

— Извиняйте, чем богаты, тем и рады, уважаемый… — тихо говорит хозяин и искоса поглядывает на полати, где под рушниками в перинах припрятан только что испеченный хлеб.

Надо быть спокойным. Это враг, за ласковой улыбкой не умеющий скрыть своей злобы: он готов перегрызть горло…

— Спасибо и на этом… Но мы не в гости пришли, — спокойно произносит Александр и решительно добавляет: — Одевайтесь, поищем в другом месте…

И мигом слетает ласковая улыбка хозяина. Но Бойченко не видит горящих звериною ненавистью глаз. Александр находит хорошо замаскированную, доверху наполненную зерном яму в сарае. Он не ошибся. В минуты, когда сердце сжимается от боли, когда клокочет оно от гнева, спокойствие не изменяет ему.

…Будто застыли в печали высокие тополя, окружившие станцию. Остановлены поезда. Уходят в морозный воздух тревожные, надрывные гудки паровозов. Суровые, хмурые лица рабочих-железнодорожников, крестьян — коммунистов и комсомольцев.

Александр Максимович с трудом находит в себе силы, чтобы обратиться к собравшимся:

— Вся страна сейчас в большой скорби… Умер Ильич…

Председатель комитета профсоюза Бойченко выступает на траурном митинге у вокзала. Говорит он тихо и скорбяще о том, что это невосполнимая утрата для партии, народа, для мировой революции. И мы, большевики, даже в такие тяжкие минуты не должны впадать в отчаяние, а будем продолжать борьбу за строительство социализма.

В эти дни значительно пополнилась коммунистами их первичная ячейка. Вскоре Александра избирают секретарем комсомольской организации.

Так в напряженной работе проходят одиннадцать месяцев. Но зато открыта школа-семилетка, кооперативная лавка, немало семей рабочих, ютившихся в железнодорожных вагонах, переселили в квартиры, а главное — создали партийные и комсомольские ячейки. А это значит, что оживилась, забурлила жизнь в Крутах. Вскоре Бойченко отзывают в Киев.

В Киеве он председатель месткома, потом — инструктор Учпрофсожа на станции Киев-II. Работает среди комсомольцев.

После гудка в комсомольской ячейке собираются не только комсомольцы, но и немало молодежи, работающей на станции. Тут изучают устройство винтовки и пулемета, репетируют пьесу, читают газеты, журналы, брошюры, обсуждают текущие дела и международные события. Особенно много и горячо спорят о будущем, о коммунизме… И споры такие трудно остановить. В комнате ячейки душно. Люди сидят тесно и так безбожно смолят цигарки, что в конце концов за дымом почти не видно ни лампочки под потолком, ни плакатов, которые сверху донизу наклеены по стенам… На одном из плакатов девушка с медицинской сумкой призывает: «Мойте руки мылом — чистота залог здоровья». Другой плакат призывал бороться против сыпного и брюшного тифа. Третьи — вступать в организации «Друг детей», МОПР, восстанавливать хозяйство, крепить мощь страны.

В минуты жарких перепалок заходил в ячейку Александр. Войдет, остановится у дверей — статный, красивый, с пышной шевелюрой, глаза горят — и если кто-то удачно выступает, машет в такт рукой: «Так его! Правильно! Молодец!»

А потом не выдерживает и сам вступает в разговор. Из карманов его потертого пиджака всегда торчат газеты или небольшие книжечки. Размахивая в такт речи скрученной газетой, он говорит о том, какой прекрасной будет скоро жизнь. Говорит уверенно, вдохновенно, убедительно и просто.

Он чувствовал, что молодежь прислушивается к нему и живет вместе с ним одними мыслями. Не раз слышал, как кто-нибудь шептал своему соседу: «Видишь… Я тоже так говорил. Ну кто из нас был прав?»