– Пора, – сказал Ильинский, поднимаясь. – Поправляйся, будем ждать.
Они вместе вышли из садика.
– Да, – вспомнил Анисимов, – сдай это письмо на почту.
Он подал товарищу конверт, на котором после адреса было написано:
«Тов. Игорю Жигалову»
– До свидания! Скоро увидимся.
– Скоро.
Анисимов погладил Малыша.
Но когда он пошел к подъезду госпиталя, Малыш бросился за ним.
– Назад! – крикнул Анисимов.
И, кажется, в первый раз Малыш ослушался своего вожатого. Он остановился, но не повернул назад. Глаза умоляюще смотрели на Анисимова, в них застыла настойчивая просьба оставить.
«Милый, хороший мой Малыш!» – Анисимов не выдержал и наклонился к собаке. Он захватил красивую собачью голову обеими руками и долго смотрел в глаза животного, полные мольбы и преданности. Казалось, эти умные глаза говорили: «Ты забыл о тех временам, когда я честно работал. Поедем туда, я буду еще больше работать. Снова выйдем на заснеженные поля, и пусть рвутся снаряды, воют мины, жужжат пули, – мы не оставим на поле ни одного раненого бойца».
– Нельзя, Малыш, нельзя, – тихо сказал Анисимов, словно угадывая просьбу вожака.
Подошел Ильинский и взял Малыша за ошейник. Собака недовольно заворчала. Тогда Анисимов силой повернул Малыша от себя и дрогнувшим голосом сказал:
– Малыш, вперед!
Опустив большую красивую голову, вожак нехотя потянулся за Ильинским. Анисимов долго смотрел им вслед и думал о том, что через месяц он снова вернется на передовую и снова поведет упряжку на спасение раненых. Как прежде, он проверит упряжь, обласкает собак и крикнет веселым голосом своему любимцу, вожаку санитарной упряжки:
– Малыш, вперед!
