Воздушный змей для няни - [8]

И, присев, я толкнула дверь, быстро проползла на четвереньках за ближайшее кресло, набрала в легкие побольше воздуха, а затем завопила во всю мощь!

Да, то что вопль удался, я поняла сразу. Аж уши заложило! Только к моему крику, почему-то присоединились не писклявые девчачьи голоса, а женские визги и страшный бас, перекрывавший даже мой фирменный индейский голос!

Что-то опять было не так и я, продолжая подвывать, тихонько выглянула из своего укрытия.

Это была не детская! В уютной малой гостиной, где еще минуту назад дамы мирно пили чай, творилось что-то невообразимое! Гостьи с криками метались по комнате. Со всех сторон неслись возгласы: «Что случилось? Кому плохо? Это ограбление»? Кто-то с грохотом опрокинул чайный столик, какая-то дама выбежала в коридор, волоча за собой запутавшуюся в длинной юбке маленькую скамеечку для ног. Старая миссис Грэкхем, которая, как я помнила, почему-то не выносила детей, сейчас сидела, мертвой хваткой вцепившись в миссис Эванс и, выпучив глаза орала тем самым гренадерским басом. А посреди всего этого бедлама, прямо на полу сидела мама, болезненно морщась, она растирала лодыжку и смотрела мне прямо в глаза!..

7

На этом мое сочинение, в общем-то, можно было и закончить. Но, думаю, что пока неясно, почему тот кошмарный день был таким важным. Поэтому я продолжу. Если вы считаете, что письма мне так и не вернули, то ошибаетесь. Еще как вернули! И это была победа! Но… Я как-то слышала, что на войне нет победителей, только проигравшие. Не знаю, как это происходит в обычных войнах, а в моей, так и произошло. Чувство триумфа смешалось с отчаянием, ведь дело даже не в том, что я не смогла вести себя образцово (по-моему, это была сверхзадача). И не в том, что я сорвала прием и мой индейский клич в малой гостиной будут вспоминать еще лет двадцать (это даже немного приятно). А в том, что мама сразу узнала голос, но, разумеется, не поняла моей сложной схемы по устрашению противника. Она подумала, что со мной случилось что-то невообразимо страшное. Бросившись на помощь, она оступилась и повредила лодыжку. Нога распухла и судя по маминым стонам сильно болела. Вот это было кошмарно… Мне было жутко стыдно и я плакала все время до приезда папы. Утешения были бесполезны. Если у меня горе, я рыдаю пока все слезы не закончатся. А их у меня, между прочим, приличное количество. Когда же папа привез нас домой и устроил маму поудобней, он попытался поговорить со мной о произошедшем. Не тут-то было! Я икала, всхлипывала, заикалась и щелкала зубами, но так и не смогла ничего толком рассказать. В общем, меня отнесли в постель и велели спать. Легко сказать, спать, когда сердце разрывается от горя и жалости к маме! Правда, доктор сказал, что через пару недель она будет как новенькая. Но, это ведь еще через пару недель! Я была в настоящей пучине отчаяния! А через полчаса почему-то крепко заснула и открыла глаза лишь на следующий день ближе к обеду.

Кое-как расчесав волосы и, натянув на себя вчерашнее, мятое платье, я неуверенно пошла вниз. Со столовой слышался шум голосов и аппетитно пахло свежими булочками. Конечно, мне было интересно, кто к нам пришел. Едва просунув голову в дверь, я удивилась еще больше. За столом, помимо мамы (уютно устроившейся в кресле) и папы, сидели оба брата и бабушка с дедушкой! Вот это да! Только я хотела вбежать в столовую, чтобы поздороваться, как услышала свое имя и тут же застыла за дверью.

– По-моему, Лисса просто несносный ребенок! – возмущенно вещал кто-то из двоих братьев. Тоже мне! Можно подумать он был сносный! Бабушка говорила, что мама поседела, пока они подросли!

– Нет, что ты, она просто крайне впечатлительная девочка, – взволнованно оправдывалась мама. – И отец прав, у нее слабые нервы, вот ей и трудно с другими детьми.

– Луиза, дорогая, мы много раз предлагали взять девочку к себе на лето. Солнце, море, горы! Это могло бы способствовать улучшению ее здоровья. – Та-а-а-а-к, это, наверняка, бабушка. Она всегда уговаривает маму разрешить мне провести у них лето. Ничего не выйдет. Мама на это никогда не согласится. Она мне и возле дома одной практически не дает гулять. Мама – это мама. Она всегда должна видеть, что я в порядке.

– Поэтому мы и попросили вас срочно приехать, – вмешался папа. – Луизе нужен полный покой, а я работаю. Девочка остается одна. Мы не можем этого допустить!

Одна? Почему я одна? А няня? Я недоуменно уставилась на приоткрытую дверь. Тут меня озарила догадка. Ну конечно! Няня теперь будет присматривать за мамой. Бедная мама! Слезы одна за другой покатились по щекам. Присев за дверью я принялась придумывать как загладить свою вину, но тут, папа сказал что-то такое, что я вскочила как ужаленная! Папа заявил, что они решили отправить меня погостить к дедушке с бабушкой! Вот предатель! Конечно, я всегда мечтала у них побывать! Ведь папа так интересно рассказывал о своем детстве. Он с братьями все лето ходил купаться на море! А еще они лазили в горы, катались на лошадях и объедались сладким виноградом прямо с веток! Это было бы восхитительно! Когда-нибудь… Но не сейчас. Сейчас моя несчастная мама нуждается в помощи, а они хотят отправить меня к бабушке с дедушкой?! Ну нет! С грохотом распахнув дверь и крича, «я никуда не поеду!» я бросилась за мамино кресло. Там я была готова защищать свое право заботиться о ней до последней капли крови! Но, казалось, никто не обратил на меня особого внимания. Мама ласково погладила меня по волосам и продолжила пить чай, все остальные дружелюбно поздоровавшись, стали обсуждать дела братьев, интересоваться, как поживают бабушка с дедушкой, будет ли это лето таким же жарким, как прежнее… Разговор мерно журчал, а мои руки все больше уставали. Еще бы! Как долго вы простоите, изо всех сил вцепившись в кресло? Уж поверьте, на час никого не хватит.