Воздушный замок - [18]

Когда Абдуллу заперли в холодном сером подземелье, он попытался лелеять в душе это воспоминание, но у него ничего не вышло. Темница казалась другим миром. Довольно долго Абдулле было так горько, что он даже не замечал, как затекло его тело в цепях. Заметив это наконец, он стал ёрзать и звякать по холодному полу, но это не помогало.

— Нужно приготовиться к тому, что так мне придётся провести всю оставшуюся жизнь, — сказал он себе. — Если, конечно, никто не спасёт Цветок-в-Ночи. Это казалось едва ли возможным — ведь Султан отказался верить в ифрита.

Затем Абдулла постарался отогнать отчаяние мечтами. Но почему-то ему вовсе не стало легче оттого, что он вообразил себя похищенным принцем. Абдулла знал, что это неправда, и терзался совестью, вспоминая, как Цветок-в-Ночи поверила его россказням. Она ведь наверняка решила стать его женой именно потому, что полагала, будто он принц — ведь, как он выяснил, она и сама принцесса. Абдулла просто представить себе не мог, что когда-нибудь отважится рассказать ей правду. Некоторое время ему даже думалось, что он заслуживает самого жестокого наказания, какое только изобретёт для него Султан.

Тогда он стал думать о Цветке-в-Ночи. Где бы она ни оказалась, наверняка сейчас ей тоже грустно и страшно — не меньше, чем самому Абдулле. Абдулла жаждал её утешить. Он так рвался её спасать, что потратил несколько минут, пытаясь вывернуться из оков.

— Ведь никто, никто больше не станет и пытаться! — бормотал он. — Надо выбираться отсюда!

Потом Абдулла попытался вызвать ковёр-самолёт, старательно представляя себе, как он лежит на полу его палатки, хотя и знал, что это не меньшая глупость, чем мечты. Он вслух приказывал ковру прилететь — снова и снова. Он произнёс все слова, похожие на волшебные, какие только помнил, надеясь, что одно из них окажется тем самым, которое он говорил во сне.

Ничего не произошло. И какая глупость — думать, будто это подействует — ругал себя Абдулла. Даже если ковёр слышит его зов из темницы, даже если предположить, что Абдулле удалось случайно набрести на нужное слово — как же ковёр, пусть и волшебный, протиснется сквозь такое крошечное окошечко с такой густой решёткой? А если и протиснется — разве это поможет Абдулле вылететь наружу?

Абдулла оставил старания и прислонился к стене в полудрёме-полуотчаянии. Настало самое жаркое время дня, которое большая часть населения Занзиба использует для отдыха, хотя бы краткого. Сам Абдулла, если не уходил в парк, сидел обычно на кипе второсортных ковров в тенёчке перед жаровней, пил фруктовый сок или вино, если мог себе его позволить, и лениво болтал с Джамалом. Больше этому не бывать. А ведь это только первый день в темнице, с омерзением подумал он. Пока что я считаю часы. А скоро ли я потеряю счёт дням?

Он закрыл глаза. Радует во всём этом лишь одно. Если Цветок-в-Ночи будут искать по всей стране в каждом доме, это доставит Фатиме, Ассифу и Хакиму некоторые неудобства — хотя бы потому, что у Абдуллы, кроме них, нет никаких родственников и это всем известно. Он надеялся, что солдаты перевернут лиловую лавку вверх дном. Он надеялся, что они обдерут стены и развернут все ковры. Он надеялся, что они арестуют…

На пол у ног Абдуллы что-то шлёпнулось.

Ага, подумал Абдулла, мне сбросили какую-то еду — но лучше я буду голодать. Он лениво приоткрыл глаза. А уж вытаращились они сами по себе.

У его ног, на полу темницы, лежал ковёр-самолёт. На нём мирно спал зловредный и раздражительный Джамалов пёс.

Абдулла уставился на пса и на ковёр. Он легко представлял себе, как пёс, истомлённый полуденной жарой, прилёг в тени его палатки. Он понимал, что пёс прилёг на ковёр, потому что так удобнее. Но как же псу — псу! — удалось произнести во сне волшебное слово — это превосходило всяческое разумение. Тут псу начал сниться сон. Лапы у него задёргались. Пёс наморщил нос, засопел, словно бы до его ноздрей донёсся сладчайший в мире запах, и тихонечко заскулил, словно бы то, что он нюхал во сне, ускользало от него.

— Друг мой, — сказал ему Абдулла, — возможно ли, чтобы тебе снился я и то, как я отдал тебе львиную долю моего завтрака?

Пёс услышал его во сне. Он громко всхрапнул и пробудился. Как и подобает псу, он не стал тратить время на то, чтобы выяснить, как же он попал в эту странную темницу. Пёс повёл носом и учуял Абдуллу. Он с восторженным взвизгом вскочил, поставил лапы на оковы на груди Абдуллы и радостно вылизал ему лицо.

Абдулла рассмеялся и завертел головой, уворачиваясь от кальмарного дыхания пса. Он тоже был страшно рад встрече со старым другом.

— Так ты действительно видел меня во сне! — воскликнул он. — Друг мой, я устрою так, что тебе каждый день будут давать ведро кальмаров! Ты спас мне жизнь — и не только мне, но, вероятно, и Цветку-в-Ночи!

Когда собачьи восторги немного поутихли, Абдулла принялся ёрзать в оковах и кататься по полу, пока ему не удалось лечь на ковёр, опершись на локоть. Он глубоко вздохнул. Спасён!

— Иди сюда, — позвал он пса. — Полезай ко мне на ковёр.

Однако пёс обнаружил в углу темницы запах, неоспоримо свидетельствовавший о присутствии крысы. Он с взволнованным сопеньем побежал по следу. При каждом звуке этого сопенья ковёр под Абдуллой вздрагивал. Тут Абдулла и получил ответ на свой вопрос.