Воздушный поцелуй - [10]
Ну, слушать нам всем пришлось недолго. На очередной арии горбатый шут, уже успевший переодеться и в шутовском колпаке, после того как он остался один на сцене, проводив наёмного убийцу Спарафучиле, почему-то одетого в женское платье и предлагавшего ему свои киллерские услуги, вдруг резко впал в самобичевание:
И вот именно в этот полный трагизма и душевной боли момент позади горбатого шута вдруг возникла маленькая тёмная фигурка, выскользнувшая из-под итальянских декораций. Электрический длинноствольный револьвер Смита-Вессона упёрся в поясницу главного героя, а потом тихий, но твёрдый голосок с характерным акцентом потребовал:
– Ре-енар, спускайте-есь или я убью е-его!
Музыка стихла на какой-то невнятной полупридушенной индюшачьей ноте, словно бы валторну засунули в тыл африканского бегемота, а слон безуспешно пытался вытащить её хоботом.
Над залом пронёсся лёгкий вздох недоумения. Нет, все прекрасно понимали, что пришли на экспериментальную постановку, но всё-таки некоторые разъяснения не помешали бы даже мне.
– Майкл, оставайся здесь, – шёпотом попросил мой учитель, без раздумий вставая на край балкона и ловким кувырком спрыгивая на сцену.
– Я с вами, сэр!
Увы, мой рыцарский порыв всё ещё не соответствовал мощи моих подростковых мышц, поэтому, в длинном прыжке не долетев до сцены, я кубарем скатился прямо в оркестровую яму. Где, кажется, немножечко придавил дирижёра из «близких к природе». Или нет, не немножечко.
В общем, скорее всего, я весьма серьёзно рухнул ему на голову. Большой полуслепой крот, даже не пытаясь найти упавшие очки, обложил меня крепким бельгийским матом и, сломав о колено палочку, вышел из оркестра в зал. Который вдруг взорвался аплодисментами!
– Экспериментальная версия! Браво, браво!
Меж тем мой учитель подарил мне сверху ободряющий взгляд и, приняв горделивую позу с опорой на трость, встал на сцене.
– Вы жаждали меня?
Он совершенно правильно обозначил тему, и миловидная чернолицая овца в кудряшках белоснежной шерсти откинула плотный капюшон с головы:
– Я жажду ме-ести!
– Вы с Корсики?
– Да!
неожиданно подал голос перепуганный тенор, который, видимо, настолько сжился с театром, что уже и не мог говорить нормальным человеческим языком. Станиславский, убейте его…
Я тоже несколько нервно вскочил на ноги, неловко размахивая руками, как вдруг мелкой дробью застучали барабаны. Не понял, неужели это они из-за меня? Я же не дирижёр, Я вообще тут случайно, не надо так уж сразу всё принимать всерьёз.
Резко подняв вверх правую руку в знак протеста, я понял, что барабаны мигом смолкли. Чисто ради эксперимента поднял левую, в ответ осторожно запиликали скрипки. Я покаянно опустил голову, заиграл контрабас. Театральный зал вновь разразился шумными аплодисментами. Кажется, оркестр всё-таки нашёл себе нового дирижёра. Пресвятой же электрод Аквинский…
неожиданно громко пропел мой наставник, и его поддержали литавры.
Овца, подслеповато щурясь, выставила вперёд электрический револьвер. Как вы, надеюсь, помните, это стандартное оружие британского джентльмена, путешествующего по колониям. То есть стреляет громко, искры летят, но прицельная дальность не больше шести-семи шагов. Что весьма неплохо для пальбы в упор с седла или из окошка кареты, но не более.
Я неуверенно завертел головой, и фагот вдруг начал выводить тревожную мелодию.
Лис одобрительно кивнул в мою сторону и, поменяв выжидательную позу на скорбную, продолжил уже хорошо поставленным оперным голосом:
Зал замер в ожидании ответа. Овечка оглядывалась по сторонам, уже не совсем понимая, зачем сюда пришла и чего именно хочет добиться. Если ей был нужен Ренар, так вот он! Стоит в цилиндре, опираясь на трость, буквально в четырёх шагах, ведёт свою собственную игру, руша все планы, да ещё и поёт.
– Я вас убью! – неуверенно проблеяла она.
Я бросил гневный взгляд в сторону литавр, и громогласный «бум-с!» заставил подпрыгнуть практически весь партер. Не знаю, как насчёт тенора, но оркестр тут явно стоил своих денег. Овца вздрогнула, и пуля вновь сбила цилиндр с головы моего бесстрашного учителя!
Риголетто тут же решил напомнить о себе, над сценой пронеслось тоскливое:
