Воздушные замки - [5]

– Па-а-аш… – Женщина заподозрила неладное и сполоснув руки вошла вслед за ним в дом. – Сынок, что случилось?

Павлик лежал на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Всем видом показывая, что разговаривать не хочет.

– Сына, ты чего такой хмурной? С Иркой поругался, что ли? – мама села рядом и погладила его по волосам.

– Да не ругался я… – пробубнил он в подушку, отмахнувшись рукой.

– Ну а чего тогда? – не унималась мать.

– Ничего…

– Ну Павлуш…Я же вижу…Ты мне расскажи и сразу легче станет…

Павлик повернул к ней красное лицо:

– Да не пришла она. Я полдня прождал. – Губы у него тряслись от обиды.

– Кто не пришел? – не поняла мать.

– И-и-ирка – кто-кто…

– Эка беда, подумаешь. Может не смогла. Может родным помогает по хозяйству, мало ли чего…Может просто забыла, это же девчонка…Городская…

– Мама, как ты не понимаешь? – засипел Павлик, с трудом сдерживая рыдания. – ОНА МНЕ ОБЕЩАЛА!

– Обещала? – мать подняла бровь. – Вот оно что…Тогда понятно…

Татьяна воспитывала сына в строгости закона божьего и с раннего детства учила его не врать и не пустословить. Если сказал – сделай, дал слово – сдержи. По этим и другим нехитрым правилам и протекала их маленькая незатейливая жизнь. Они были предельно честны друг с другом и никогда не давали пустых обещаний. Мать знала – она всегда могла положиться на сына – если он что-то обещал, то безоговорочно выполнял, чего бы это ни стоило. За эти качества, она души в нем не чаяла, и не было в их доме размолвок – все крепко держалось на чутком понимании и доверии.

– Ох, Павлуша-Павлуша…

Она не знала – что сказать сыну, а только нежно обняла и печально запела песню, которую пела ему в детстве, когда он плакал и не мог заснуть:

– «Ясно солнышко устало,

Целый день оно играло,

Всем дарило теплый свет,

А под вечер сил уж нет.

Баю-ба-ай, баю-бай,

Глазки крепко закрывай.

Братец месяц солнце сменит,

Звезды он зажжет на небе.

Ангел светлый помоги,

Сон малютке подари.

Баю-ба-ай, баю-бай,

Спи малыш мой, засыпай».

Когда Павлик уснул, мама заботливо положила его голову на подушку, вытерла платком накатившие слезы и перекрестив сына три раза, тихонько вышла из дома и направилась к Борисовым.

***

– Татьяна, я понимаю, что они еще дети. – Светлана разливала ароматный чай с травами по кружкам. – Но и ты должна понять, Ирка – городская, она первый раз у нас в деревне…

– Я понимаю, но ведь Павлик не желает ей ничего плохого. – мать оправдывалась за сына. – Он же ни одной живой души не обидел за всю жизнь.

– Никто и не говорит, что он её обидит, бог с тобой. Просто лес не место для игр, мало ли что там может случиться. – не унималась Светлана. – Вдруг она в яму какую-нибудь упадет? Или их деревом придавит…О, Господи – спаси и сохрани…

Женщины одновременно перекрестились.

– Да, да…Я-то все понимаю. – тихонько сказала Татьяна сдавшись.-Но, Павлуша, так переживает…Ты же сама знаешь – у него нет друзей, а с Ирочкой они вроде так подружились.

– Ох, Татьяна…Жалко мне твоего Пашку. Ведь такой хороший парень. Добрый, послушный, работящий – слова поперек не скажет… А дружить с ним никто не хочет… Что делать – ума не приложу.

– Да что тут поделаешь…Видно, так господь распорядился – на все его воля.

Женщины грустно замолчали, каждая думала о своем.

– А, знаешь, – начала вдруг Светлана, – пущай они у нас играют. Им тут никто мешать не будет – места много, хоть в доме, хоть во дворе. И мне в радость и дети под присмотром.

– Да я не против, вот только согласится ли Павлик? Он у меня такой…Чужих не шибко жалует…

– Да что же я – совсем «не своя» что ли? Все в одной деревне живем – друг у друга на виду. Я же его не съем, в конце-то концов. – расхорохорилась Светлана. – Пускай приходит в любое время, мы всегда будем ему рады.

– Ну хорошо, если он согласится....

– Да куда он денется? Захочет с Иркой поиграть – мигом прибежит. Это же дети.

– Дай то бог, дай-то бог…

***

С тех пор Павлик частенько пропадал у Ирки. Они вместе рисовали, читали книжки, играли в настольные игры, даже помогали тете Свете по хозяйству. А она только радовалась и смеясь говорила мужу:

– Игорюнь, ты глянь – какая пара растет. Прям жених и невеста, тили-тили тесто.

– Да, мать…Жаль только Пашка этот, такой… А так вроде парень нормальный, весь в батю, царство ему небесное. – Покачал головой Игорь. – А Вовка-то, чего сычом на него глядит?

– Да ну его, Вовку этого…Он только и может, что пивом брюхо заливать, да Алке из магазина, под сарафан лазить. Как из армии вернулся – еще дурнее стал, ничего толком делать не хочет. Вон сколько брат твой на него жаловался – Вовка совсем распоясался, работать на завод идти не хочет, опять ночами где-то пропадает, а у самого ни гроша за душой – здоровенный детина, а все еще на шее у родителей сидит. Глядишь – снова за старое возьмется. Тьфу!

– Да будет тебе, мать, – скривился Игорь, как будто у него зуб заболел, – пусть парень отдохнет- освоится и я его в поле возьму, али мужикам отдам на воспитание. Они из него живо креме́нь сделают.

– Горбатого могила исправит. Если он в таком возрасте сам ничего не понимает, то никто ему уже не поможет. Ни второй, ни третий шанс…Ты вон, глянь на Пашку – вот кто мужиком вырастет. – Светлане явно нравился Павлик, и она всячески его поддерживала. – И дрова колет, и воду таскает, и по огороду всё может. А ведь ему только четырнадцать. Вот в ком опора в старости будет, а от этого оболтуса и ждать нечего. Только и может, что кровь пить из людей… Как бы опять до греха господь ни довел.