Ночь одна лишь властвует над миром
Реальность не более чем тонкий занавес, ограждающий нас от мира нереального и чудесного.
Среди необъятных просторов страны, на обширной, слегка всхолмленной равнине в окружении густых лесов и возделанных полей, стоял город, отличавшийся от других городов хотя бы тем, что был самым чудесным, самым сказочным из всех. Сальви-Крус, город, над которым всегда парили сотни воздушных шаров. Жители этого волшебного места, однако, ничем не отличались от нас с вами, разве что были чуточку веселей, чуточку добрей, чуточку великодушней нас. Так, сущую малость. Здесь очень важно отметить, что все, о чем пойдет дальше речь, было на самом деле.
С севера на юг через город протекала река Слава. Извиваясь между невысокими холмами, она делила город на две равные части, такие равные, что вопрос о том, какая же из частей больше, а какая меньше породил в свое время многочисленные и порой ожесточенные споры между населением правого и левого берегов. Впрочем, великолепная статистическая служба города на этот вопрос выдала точный ответ, и перед холодной логикой цифр преклонились даже самые ярые спорщики, самые стойкие защитники престижа своего района. Выходило так, что на правом берегу Славы проживало ровно одним человеком больше, чем на левом ее берегу. По списку последней переписи населения им был назван некий молодой человек по имени Анно. К слову будет сказано, Анно даже не подозревал о том, что стал предметом гордости правобережников и объектом зависти левобережников. Жители левобережья с присущей им энергией пытались переманить Анно на свой берег, но все их попытки неизменно разбивались о бдительность жителей правого берега и полнейшее непонимание Анно того, чего от него хотят.
Надо признаться, что Анно тоже был патриотом своего берега и своего района, но его патриотизм был вполне вещественным и объяснялся тем, что ему очень нравилась его квартира № 59, расположенная на тринадцатом этаже нового дома, который изящным стремительным силуэтом распарывал небо над одним из холмов в самом начале Морской улицы. Парус — так сразу же окрестили жители этот дом, едва лишь он был построен. Так что, Анно охотно перебрался бы на левый берег, если бы на нем была Морская улица и похожий на корабль его дом. Ничего подобного, однако, там не существовало.
Морская улица — странное название для города воздухоплавателей, море от которого облизывало берега прибоем на расстоянии не менее суток пути на скором поезде. Это место будоражило воображение и напоминало Анно о несбывшейся мечте детства, поэтому он дорожил улицей, на которой жил, и ни за что не променял бы ее ни на какую другую.
Пребывал наш новый знакомец в самом прекрасном возрасте, ему едва исполнилось двадцать пять. Однако молодость его, похоже, уже несколько затянулась, поскольку в свои годы он все еще не удосужился близко познакомиться ни с одной достойной женщиной. Да и с не очень достойной тоже. Виной тому была его исключительная, просто до мучительных судорог, застенчивость. От своих родителей, ставших лет тринадцать тому назад жертвами внезапно разразившейся в городе эпидемии неизвестной болезни, он унаследовал — по контрасту с крепким телосложением — весьма покладистый нрав. Да, он был смел и умен, решителен при необходимости и остроумен по обстоятельствам, но главенствовала над всеми прочими его чертами, эта чертова застенчивость. Это качество, если допустимо именовать так явный недостаток, было развито в нем настолько сильно, что легкий румянец смущения постоянно горел на его щеках, делая, однако, его лицо еще более привлекательным. Тем не менее, повторимся, он так и не встретил еще женщины, которая своей красотой, обаянием, или путем использования специального волшебного слова смогла бы заставить его превозмочь стеснительность и перейти к решительным шагам в плане дальнейшего продвижения знакомства. Но, надо же, он свято верил, что рано или поздно такая встреча состоится.
Статью пошел Анно в отца, известного в городе силача и атлета, был высок и широкоплеч, под плотно облегавшей тело рубахой с распахнутым воротом перекатывались тугие бугры мускулов, которые сделали бы честь любому молодцу. На голове его прочно укоренилась копна волнистых волос цвета спелой ржи, и таких же жестких, как ржаная солома. Большие серые глаза смотрели на мир с любопытством. В зависимости от увиденного они легко наполнялись то эфирным ароматом нежности, то валом настороженности, то волнами грусти, но чаще всего — искрами веселья. В них, этих серых зеркалах, можно было заметить как решительность, так и некоторую неуверенность в себе — лишь морозные прикосновения страха были им не ведомы. Совсем не портивший лица крупный нос с горбинкой, привычно сжатые губы и выдвинутый вперед подбородок выдавали его способность к решительным действиям. А взгляд и улыбка говорили, что потенциал свой он предпочитает демонстрировать в последнюю очередь, когда другие ресурсы и возможности устранения недопонимания исчерпаны.
