Воздаяние - [60]

— У тебя и на меня заготовлено нечто похожее, а? — подмигнул подеста. — Я — кузен Пандольфо, но у тебя может быть надежда, что он не всегда будет здравствовать и управлять городом.

Монтинеро остался невозмутим.

— Между вами и мессиром Марескотти есть разница. Вы мне нравитесь, он — нет. Да и к тому же… у вас есть возможность сделать меня верным вам до гроба.

— Это каким же образом?

— Отдать за меня дочку.

Пасквале Корсиньяно закусил губу и долго исподлобья оглядывал прокурора.

— Сватаешься? Но Катарина сказала, что не хочет за тебя.

— Женские капризы. Теперь хочет.

— Постой, обрюхатил, что ли?

Монтинеро надменно сморщил нос.

— Зачем? Просто заставил передумать. Мужчина, меняющий мнение три раза на дню, дурак, но женщина, делающая то же самое — истинная женщина. Невеста уже осмотрела мой новый дом, — сообщил он будущему тестю, — по её приказу переменили не понравившиеся ей ковры и перенесли беседку в тень кленов. Венчание в Санта-Мария дель Ассунта на Петра и Павла. Венчает епископ Квирини. С вас — шестьсот флоринов. Да… — прокурор почесал за ухом, — Катарина настаивает на поездке в Рим и на побережье после свадьбы, так что вам придётся месячишко без меня обойтись.

Подеста подтянул отвисшую было челюсть и промолчал.

Между тем в городе подлинно назревали события, усугубленные к тому же небесными капризами. К закату потемнело, с юга принесло тяжёлые свинцовые тучи, обещавшие грозу, поднялся ветер, и горожане поспешили укрыться от приближающейся непогоды по домам. Монтинеро внимательно озирал с колокольни городские кварталы, с улыбкой замечая на городской заставе снующих людей и разведённые костры. Два бочонка испанской малаги были, в общем-то, дурной расточительностью с его стороны, но расчёт строился на то, что от предложения попробовать редкий напиток никто не откажется, и соблазн будет слишком велик. И судя по мелькавшим на заставе фигурам, коих заметно пошатывало, трезвых там не осталось.

Все остальное последовало почти по замыслу Лоренцо, но в события вмешалось одно непредвиденное обстоятельство. Когда солдаты гарнизона услышали от человека Монтинеро, что гарнизон намерены убрать из города, а мессира Марескотти арестовать, они выкатились на площадь с пьяными воплями, размахивая рапирами, копьями и горящими факелами. Толпа получилась, на взгляд прокурора, вполне внушительная, четверть часа они орали под окнами палаццо Петруччи, потом появились люди подеста, легко оттеснили пьяных бузотеров, арестовали зачинщиков — Гвидольчио Корради и Леонардо Учелли, и навели полный порядок на пьяце. Почти тут же сверкнула молния, громыхнул гром, придавая представлению оттенок высокой трагедии. Хлынул дождь. Подеста и прокурор явились в палаццо Петруччи в плащах, с которых стекали капли воды, намереваясь доложить о подавлении мятежа Марескотти. Петруччи и Венафро, которые, окруженные вооруженной до зубов охраной, наблюдали за мятежом из окна, повернулись к ним, тут же пожаловал и монсеньор епископ Квирини, привлеченный шумом на площади, а из арочного пролета, ведущего в книгохранилище, вдруг раздался крик, точнее, визг. Лоренцо Монтинеро поморщился. Он не любил, когда в тщательно разработанное действо вторгались случайные обстоятельства. Тем временем из арки выскочил Элиджео Арминелли и трясущимися руками указал на библиотеку. На лице его был написан такой ужас, словно в книгохранилище, по меньшей мере, забрался дьявол. С рогами и хвостом.

Подеста переглянулся с прокурором, и оба ринулись к проходу, едва не столкнувшись плечами.

В библиотеке было тихо, никакого дьявола тут не было и в помине, но все писцы и переводчики сгрудились в кучу у двери, ведущей в студиоло, и с опаской косились на нее. Прокурор отодвинул их и распахнул дверь, потом вынужден был, теснимый подеста, протиснуться внутрь. Оба замерли. В студиоло громоздились книжные полки, около них стояли лестницы. Одна из них была поднята и водружена поперек полок, как верхняя дверная планка. К ней крепилась веревка, в петле которой неподвижно висел человек.

Подеста обернулся к писцам и поинтересовался, знают ли они этого человека. Все молча смотрели на него, и только один юноша с лазоревыми ангельскими глазами, в коем подеста узнал того, кто вместе с Камилло Тонди обнаружил труп Пьетро Грифоли в Ашано, тихо ответил, что это мессир Филиппо Баркальи, секретарь мессира Арминелли. Увы, допросить мессира Элиджео не было никакой возможности: он лежал в обмороке в зале приемов. Монтинеро с тоской переглянулся с будущим тестем: висельник совсем не вязался с триумфальным докладом, подготовленным ими, и портил аудиенцию у Петруччи. Не ко времени он был, совсем не ко времени. По счастью, капитан народа, заглянув в библиотеку и узнав, в чем дело, счёл точно также. Висельник может подождать, сначала надо узнать, что случилось на площади.

Рассказ подеста был исполнен драматизма, но отличался точностью деталей и решительностью обвинений.

— Нами было установлено, что некий человек, раньше принадлежавший к клике Никколо Боргезе, пристроил в гарнизон мессира Марескотти с его ведома неких Гвидольчио Корради и Леонардо Учелли. Мы считаем своим долгом знать, кто охраняет город, и выяснили, что Гвидольчио Корради — близкий друг Люцио Беланти, заговорщика, ныне пребывающего в бессрочном изгнании. Леонардо же Учелли, как нам стало известно от тайного осведомителя, нашедшего в Пьянце церковные записи, имел крестным двоюродного брата мессира Никколо Боргезе, заговорщика Маттео Понтичелли, казненного на городской площади. Сегодня оба они подняли мятеж в городе, требуя передачи власти мессиру Марескотти. Но оба схвачены и сидят сейчас под арестом.