Войны несчитанные вёрсты - [22]
- Не может быть! - усомнился я. - Немедленно зайдите ко мне.
Дождавшись Н. А. Сбытова, попросил нескольких посетителей, находившихся в кабинете перейти в приемную: полученные данные были пока весьма спорными и не следовало посвящать в них кого-либо, не имевшего к решению таких вопросов непосредственного отношения.
Командующий ВВС взволнованно доложил, что воздушную разведку выполняли летчики 120-го истребительного авиаполка Дружков и Серов - люди мужественные я опытные, заслуживающие всяческого доверия. Видимо, заметив, что меня его аргументы еще но убедили, Николай Александрович продолжал настаивать:
- Товарищ дивизионный комиссар! Если бы речь шла о передвижении подразделения, даже части, я тоже мог бы усомниться. Но ведь обнаружена колонна вражеской техники, растянувшаяся почти на двадцать пять километров. Летчики прошли над ней на небольшой высоте, ясно видели кресты на танках и были обстреляны из зенитных пулеметов и малокалиберной зенитной артиллерии. Никаких сомнений: враг движется на Юхнов!
Николай Александрович Сбытов верил в своих людей, зная способности и возможности чуть ля не каждого летчика ВВС округа. Но сообщение, с которым он пришел, имело чрезвычайно важное значение не только для судьбы Москвы, но и для всей нашей Родины. И я прямо высказал свои сомнения Сбытову. Но он твердо стоял на своем.
Ломать голову над вопросами, как такое могло произойти и почему округ не поставлен об этом в известность, не было смысла. Требовалось что-то предпринимать, и немедленно. Ведь оставлять без внимания такие сведения было бы преступлением. Но возможно, подобную информацию имеет уже и Генштаб?
Снимаю трубку "кремлевки", вновь набираю номер Маршала Советского Союза Б. М. Шапошникова. У телефона дежурный генерал. Представляюсь ему, спрашиваю:
- Скажите, пожалуйста, каково положение на Западном фронте?
- От штабов Западного и Резервного фронтов новых данных не поступало! отвечает дежурный все тем же спокойным голосом.
На этот раз меня все же ответ дежурного не удовлетворил. Ведь самые последние данные о продвижении войск противника к нему могли просто еще и не поступить. Поэтому попросил соединить меня с маршалом Б. М. Шапошниковым.
Доложив маршалу обо всем, что сделано во исполнение срочных заданий Генштаба, я осторожно поинтересовался положением дел на Западном фронте.
- Ничего, голубчик (известное любимое обращение маршала)! Ничего тревожного пока нет. Все спокойно, если под спокойствием понимать войну.
Признаюсь, меня буквально бросило в жар при мысли о том, что мог, опираясь на неподтвержденные наблюдения двух летчиков, поднять в столь напряженное время ложную тревогу, чреватую труднопредсказуемыми последствиями.
И все же... Приказываю Н. А. Сбытову немедленно послать на повторную разведку еще двух самых надежных летчиков, приказать им снизиться до бреющего, пройти над колонной, определить ее состав, примерную численность техники и направление движения.
Сбытов поспешно покинул кабинет.
Подсчет того, чем конкретно мы располагаем и что можно будет задействовать в случае, если разведчики все же не ошиблись, радости не прибавил.
Из войск, непосредственно подчиненных округу, в повышенной боевой готовности находились только военные учебные заведения, два-три полка артиллерии и части ПВО.
Правда, в районе Москвы формировались 14 танковых бригад, но пока что их боеготовность была очень низкой, личным составом они были укомплектованы только частично, боевой техники не имели. Прямо скажем, немного. Такими силами танковые соединения врага не остановишь. Возможно, что в самое ближайшее время понадобится принимать какие-то весьма ответственные решения. Как сейчас здесь был бы нужен командующий войсками! Однако попытки разыскать его закончились безрезультатно.
И тогда, еще до получения очередного донесения воздушных разведчиков, мной был отдан приказ связаться с начальниками подольских военных пехотного и артиллерийского училищ, объявить в гарнизонах боевую тревогу. Туда же послали помощника командующего по вузам комбрига Елисеева. Он должен был форсировать приведение училищ в полную боевую готовность и наладить связь со штабом МВО. И. С. Белову дано указание тщательнейшим образом изучить состояние боеготовности 33-й запасной стрелковой бригады. Начальнику 1-го Московского Краснознаменного артиллерийского училища полковнику Ю. П. Бажанову принять меры к ускорению формирования первоочередных гвардейских минометных и противотанковых артиллерийских полков. С генералами М. С. Громадиным и Д. А. Журавлевым обсудили возможности перекрытия путей фашистским войскам силами и средствами ПВО.
Нестерпимо медленно на этот раз тянулось время. Трижды звонил Сбытову:
- Возвратились ли летчики?
- Пока донесений не поступало.
- А не сбил ли противник самолеты? Может быть, надо выслать еще?
- Наши летчики не из таких, чтобы их так просто можно было сбить. Разрешите подождать еще 15 - 20 минут.
- Хорошо, но держите аэродром на связи.
Наконец около 14 часов в кабинет быстро вошел Н. А. Сбытов и теперь, как мне показалось, с трудом скрывая обиду за проявленное к его летчикам недоверие, доложил:
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.