Войны Миллигана - [17]

— O соле мио, ебал я это место

O соле мио…

О, моя красавица, поцелуй меня…

Перегородки, едва доходившие до груди, представляли собой некую пародию на приватность в запотевших душах корпуса A. В отличие от индивидуальных душевых корпуса № 22, здесь по потолку проходила единственная дырявая труба, будто изрешеченная пулями из охотничьего ружья. Хотя труба должна была подавать воду во всех направлениях, три крупные струи попадали напрямую в три кабинки.

— Фигаро… Гребаный мой… Фигаро, — пел Бобби Стил.

Кудрявые волосы молодого тенора, в данный момент мокрые и отброшенные назад, делали его похожим на мышь еще сильнее, чем когда Аллен впервые встретил его в компании Гейба. Бобби заткнул сливное отверстие в центре душевой старой тряпкой, и вода заполнила помещение. Сейчас он смеялся и пел, находясь в воде высотой десять сантиметров, как ребенок, с радостью барахтающийся в луже.

Он поднял голову, когда Аллен вошел, и покраснел от того, что его застали во время веселья в этом импровизированном аквапарке.

— А, Билли … эээ …, — Бобби запнулся. — Так что ты думаешь об этой психушке?

— Я предпочел бы застрять в другом месте, — ответил Аллен, входя в соседнюю кабинку и начиная намыливаться.

Бобби уже перестал краснеть, когда заглянул за перегородку. Благодаря его низкому росту край перегородки находился как раз на уровне его глаз.

— Я читал кое-что о тебе. Как ты оказался здесь?

— Это долгая и не очень интересная история, — сказал Аллен.

Он знал, что Бобби хотел просто поболтать.

Обхватив перегородку обеими руками, Бобби оперся на нее своим подбородком.

— Тебя перевели из Ливана, так?

— Ну да, — ответил Аллен, заранее, зная какой будет следующий вопрос.

— Там было лучше, чем здесь?

— Намного лучше. Там было больше занятий, больше свободы. Я бы предпочел пробыть два года в Ливане, чем один год тут.

Лицо Бобби расплылось в широкой улыбке, очевидно, вызванной облегчением.

— Ништяк. Я ашермановец, и меня переведут туда.

Аллен был захвачен врасплох этим известием. Бобби не производил впечатления ни сексуального преступника, ни социопата.

— Мне говорили, среди заключенных много изнасилований?

Аллен понял, что Бобби очень обеспокоен этим вопросом из-за своих небольших габаритов.

— Ну да, бывает, но большинство парней сами напрашиваются на это. Бесполезно им говорить, что они — молоденькие и слабые — легкая мишень, они все равно не слушают советов, которые им дают…

Бобби убрал мыльную пену с глаз и пристально посмотрел на Аллена.

— Что за советы?

— Прежде всего, никогда ничего не бери, кто бы что не давал тебе без причины. То, что выглядит как дружеский жест, с большой долей вероятности будет иметь скрытый мотив.

— Не понимаю.

— Скажем, один из парней, которого ты не знаешь, подваливает к тебе и заводит с тобой разговор. Он производит впечатление классного парня, угощает тебя плиткой шоколада или дарит пачку сигарет. Но если возьмешь подарок, то должен будешь оказать этому человеку личную услугу — заменить ему бабу, к примеру. Если два мужика, которых ты едва знаешь, приходят к тебе и приглашают уединиться в тихом уголке, чтобы раскурить косячок, то наверняка после прихода тебе сунут в рот уже не сигарету.

Бобби вытаращил глаза.

— И держись подальше от толпы. Тебя могут изнасиловать в десяти шагах от надзирателя — заключенные встанут вокруг тебя в круг и будут ждать своей очереди.

Аллен вспомнил надзирателя, который пытался продать ему защиту за пятнадцать долларов.

— В общем, я уверен, что ты быстро научишься тому, как надо и не надо вести себя в тюрьме. И еще кое-что… Если какой-нибудь тип предлагает тебе свою протекцию сразу после того, как кто-то другой пристал к тебе без малейшей на то причины, шли его на хер. Они просто отрабатывают схему. Чтобы он тебя защищал, тебе придется отплатить ему любезностью.

Бобби вышел из своей кабинки с полотенцем, обмотанным вокруг бедер.

— Вот что меня защитит! — объявил он, широко улыбаясь.

Он протянул руку к коробке с мыльными принадлежностями, закрепленной у него на поясе, и вынул оттуда синюю зубную щетку. Аллен вздрогнул при виде бритвенного лезвия, врезанного в пластмассу. Он вспомнил свою первую заточку, которую сделал в тюрьме. Он назвал ее «уравнитель».

Жестокий оскал, появившийся на лице Бобби, не оставил никакого сомнения, что он не преминет воспользоваться «горлорезкой». Этот невысокий человечек облизнул лезвие языком и вышел из комнаты, но взгляд, в котором появился странный отблеск, все еще был прикован к Аллену.

«Что может заставить человека так перемениться?» — спрашивал себя Аллен, пока теплая вода массировала его спину, согревая и успокаивая. Когда он только вошел в душевую, Бобби барахтался в воде с невинностью ребенка, а минутой позже он уже превратился в хладнокровного убийцу. Аллен, кажется, понял, почему Бобби был Ашермановцем.

Аллен нахмурился. В глазах посторонних он и сам, несомненно, выглядел так же, когда превращался из Дэвида, Денни или Билли-Н в страшного Рейджена.

А что, если и Бобби Стил…?

Пожав плечами, Аллен отказался от этой мысли. Конечно, Бобби был не совсем здоров, но точно не страдал от синдрома множественной личности.