Войны Миллигана - [15]

По словам Гэри, на них испытывали целый набор шоковой терапии. Многие из них превратились в овощи, другие повесились. Государство вскоре отозвало этот закон, посчитав его антиконституционным. Ашермановские заключенные, находившиеся в Лиме, снова должны были быть переданы в ведомство уголовно-исполнительной системы, даже если Департамент психического здоровья медлил исполнять это предписание.

— Тогда что ты делаешь в Лиме? — спросил Гейб.

— Невозможность привлечения к уголовной ответственности ввиду психических нарушений, — ответил Аллен. — Я находился в открытой психиатрической клинике для гражданских, но из-за политиканов оказался здесь.

Гейб покачал головой, прежде чем отхлебнуть холодного чая из бидона.

— Большинство пьет из стакана, но для меня в стакане едва ли наберется глоток. — объяснил он, — Хочешь?

Аллен улыбнулся, но отклонил предложение.

Позади гиганта раздался высокий голос.

— Двигай отсюда, жирная корова, ты загородил собой весь проход! — Маленький человечек прошмыгнул под мышкой у Гейба.

— Привет, …

— Этого болвана зовут Бобби Стил, — сказал Гейб.

Насколько Гейб был необъятным, настолько Бобби был тщедушным. Со своими маленькими черными глазками, волнистыми волосами и резцами, торчащими из-под губ, он больше всего походил на мышь.

— Откуда ты? — спросил Бобби.

— Из Коламбуса, — ответил Аллен.

— Мой друг Ричард оттуда. Ты, случаем, не знаешь Ричарда Кейса?

Аллен покачал головой.

Гейб оттолкнул Бобби, чтобы тот ушел.

— Дай мистеру Миллигану прийти в себя. Он никуда не убежит.

Гигант мило улыбнулся Аллену.

— Мы, тридцать пять социопатов из корпуса А, умеем вести себя прилично. В отличие от хроников из корпуса № 22.

Оба исчезли через секунду.

Аллен сел на свою кровать, задумавшись о встрече с этими двумя странными людьми. Они казались вполне симпатичными. Как и Мэйсон, художник из соседней камеры, они, казалось, были рады появлению новичка, и готовы были его принять. Судя по всему, интеллектуальный уровень в корпусе А был куда выше, чем в корпусе № 22. Но поскольку социопаты расценивались как категория особенно опасных людей, охрана здесь была усиленной.

— Я — не социопат! — объявил Аллен вслух.

Он знал, что это лишь эвфемизм, которым называют неизлечимо больных преступников. Это слово часто используют в смертельных приговорах. И в самом деле, некоторые считают, что убийца без моральных качеств и сочувствия не может извлечь урока из своего наказания, и поэтому его нужно казнить, чтобы защитить от него общество.

Как-то доктор Кол объяснил Билли, что его психическое расстройство не лишало его совести и чувств по отношению к другим людям, что и отличало его от преступников-социопатов.

В общем, здесь ему делать нечего.

Либо Томми, либо ему самому придется найти способ сбежать отсюда.

Аллен вытянулся на кровати и сбросил ботинки на пол. Он уставился в потолок, чтобы расслабиться и забыться. Но внешние звуки все равно проникали в его комнату. Он слышал шарканье ног за стеной, перемещение мебели. Множество голосов сливались в приглушенный гул, будто в раздевалке после важного матча. Аллен осторожно отбивал ритм по спинке кровати.

Лязг ключей предупредил его, что надзиратель идет по коридору к его комнате. Он прекратил барабанить. По мере того, как приближался лязг металла, звуки, издаваемые соседними заключенными, ослабевали, затем совсем прекратились. Когда прямо перед его дверью ключи вдруг перестали бренчать, Аллен понял, что надзиратель только что их схватил. В тот момент, когда дверь открылась, он живо выпрямился и сел на свою кровать, чтобы показать гостю, что он начеку.

Человек, переступивший порог, был ростом с Билли, где-то метр восемьдесят. Прядка черных заботливо уложенных жирных волос прикрывала лоб. Желто-белая рубашка, заправленная в брюки, не могла замаскировать выступающий живот. Брюки и начищенная обувь, вероятно, были взяты со склада полицейской одежды. На вид этому типу было лет сорок.

— Миллиган, — начал коп, — меня зовут Сэм Рузоли, для вас — мистер Рузоли. Я знаю, кто вы и кем вас считают другие. Ваша жизнь здесь может стать или очень приятной, или чрезвычайно трудной. Подчиняйтесь любому моему движению и взгляду — тогда все будет хорошо. Вы все поняли?

Грозный тон Рузоли вызвал в сознании Аллена ужасное воспоминание о прошлом Билли. Он старался, чтобы в его глазах не появился страх.

— Я — старший надзиратель этого беспокойного хозяйства, — продолжил Рузоли, — и я веду дела по-своему. Если вы будете на моей стороне и на стороне моих надзирателей, я не сильно испорчу вам жизнь.

Он улыбнулся пугающим оскалом.

— Вы же не хотите, чтобы я испортил вам жизнь, верно? — спросил он угрожающим тоном. Рузоли открыл дверь, развернулся лицом к Аллену и постучал по своему удостоверению: — Не забывайте это имя, Миллиган.

Когда старший надзиратель ушел, Аллен повернулся к окну и вгляделся во тьму за решеткой. Его угнетала сложившаяся ситуация — он оказался во власти этого опасного надзирателя. Он вспомнил предупреждение доктора Хардинга: «Жестокость порождает жестокость». Но как еще ему себя защитить? Если он подставит другую щеку, то ему сломают челюсть.