Войны мафии - [156]

– О, отличный совет. Может, подождете, пока я открою?

– Конечно. Скажете, кто пришел. Мы все в опасности в эти дни.

Уинфилд положила трубку и открыла дверь – Керри.

– Папа спит. До полудня подождешь?

– Я – только представитель делегации. – Он шагнул внутрь, и за ним последовал его брат.

– О, привет, – натянуто произнесла Уинфилд.

– Buono giorno, tesoro, – произнес Чио Итало, входя следом, маленький, тощий, словно мертвец, вызванный из могилы злобным колдуном. Он аккуратно закрыл за собой дверь со странно торжествующим видом, словно одержал какую-то победу. Уинфилд потянулась к трубке.

– Эйлин, – сказала она, – здесь у нас семейная встреча: Керри, Кевин и Чио Итало.

– Иисус Христос, – пробормотала Эйлин, – сейчас они вас прикончат.

– Семья есть семья. Позвоните мне через полчаса. Если меня не похитят и не убьют, значит, мы по-прежнему возглавляем гонку. – И она нахально ухмыльнулась вошедшим.

– Я так и поступлю. – Эйлин немного поколебалась. – Уинфилд, я не забыла, кто вернул мне База и этот процесс. Если мы выиграем, это в большей степени ваша победа, чем чья-либо. Вы нужны мне живой и здоровой.

– Я в семье любимица. – Уинфилд послала мужчинам еще одну озорную улыбку. – Пока.

Она повесила трубку.

– Чио, отец спит.

– Уже нет, – произнес Чарли, появляясь в дверях спальни. Его голос казался тонким, словно просачивался через узкую щель. – Встал, чтобы отразить нашествие. Buon giorno, Чио.

Действие этого сдавленного голоса оказалось таким, что в комнате воцарилась тишина. Всего несколько дней назад Уинфилд и Гарнет увезли Чарли из клиники. Уинфилд догадывалась, что Чио сильно переживал это поражение".

Она выглянула в окно, на ободряющий силуэт Крайслер-Билдинг. Но сейчас это ее не успокоило. Единственная женщина среди собравшихся, она не могла справиться со своим напряжением. Ей хотелось бы, чтобы Гарнет была сейчас рядом.

Чарли тоже должен был чувствовать это напряжение. Он тяжело вздохнул.

– Хай, – бодро поприветствовал его дядюшка, одарив кривой ухмылкой, как Панч – вот-вот поднимет палку и забьет его до смерти. – Праздность тебе к лицу! Смотри, какие щеки!

Чарли отсутствующе кивнул, прекрасно понимая, что в последнее время он теряет вес, а не наоборот. Уинфилд говорила, что он выглядит бодро, но не на вершине своих возможностей. Доктор предупредил, что некоторые транквилизаторы не выводятся из организма неделями, а то и больше. Тем не менее можно вести себя бодро, даже если никто не верит в твою бодрость.

Уинфилд разглядывала близнецов, стоявших по бокам от маленького, сухонького Итало. У одного из них виднелась под глазом маленькая ярко-красная отметка, словно ожог от сигареты.

– Как держится Винс? – спросил Чарли.

Несчастья других – всегда благодатная тема. Уинфилд учуяла слегка агрессивную нотку в голосе отца. Это позволяло предположить, что он снова пытается обрести форму, но уже не как Эль Профессоре, а как достойный родственник Винса.

– Слышал, что его дело ведет окружная прокуратура.

Но Чио Итало нелегко сбить с намеченного пути.

– Это не так важно, как ты думаешь, – с театральным подвыванием произнес Итало, – когда все мы – перед лицом войны. Винс в состоянии сам о себе позаботиться, – он покосился на Уинфилд, – несмотря на предательство вокруг.

– Что же привело тебя ко мне?

Без дальнейшей преамбулы Итало погрузился в лихорадочное перечисление подрывных действий Шана. По его поведению трудно было догадаться, как остро он чувствует свою вину в том, что позволил Винсу так низко пасть. Никто не знал, что Итало проявил бдительность и зоркость, но не сумел правильно истолковать свои наблюдения.

Уинфилд сразу же сообразила, что по каким-то причинам ее двоюродный дед решил временно простить ей неприятности Винса. Одновременно она почувствовала, что намечается крутой поворот в судьбе Чарли. Но Итало, судя по всему, чувствовал себя по-прежнему человеком у власти, имеющим право отдавать приказы.

– Иначе разве решился бы я обратиться к тебе в такое время, Чарли? Когда ты еще не вполне оправился от тех мучений, которым тебя подвергли maladetta Calabrese![89] Но у тебя есть чутье. Dio mio, какое чутье. Рядом с этими разряженными проститутками мужского пола из конгресса особенно заметно, что ты настоящий мужчина.

– Что за чутье, Чио? – Голос Чарли был таким бесцветным, что Уинфилд испугалась. Ей показалось, что отец снова сползает в химическое безразличие. – Чего ты ждешь от меня?

– Чтобы ты дал хорошего пинка прямо по их сифилитическим яйцам! – взорвался Итало. И сразу же пантомимой изобразил раскаяние. – Прости, Уинфилд, сорвалось с языка. Ты видишь, как я расстроен. Пожалуйста, прости меня. – И он еще несколькими мелкими телодвижениями обозначил раскаяние. И вдруг он едва уловимо выпрямился, немного выпятил челюсть, сверкнул глазами – актер, приготовившийся к своему главному монологу. – Они браконьерствуют на трех поколениях Риччи, Чарли. Мой отец давал им взятки. Мои братья. Я. Теперь – мои племянники, ты и Винс. Они считают нас просто деревянными болванчиками, а не людьми, которым они обязаны жизнью. Они думают, нам больше ничего в жизни не надо, только оплачивать их счета. А я говорю – баста, мистер Симпатяга. Я говорю – рука, державшая толстую стопку конвертов с наличными, сейчас держит кнут. В моих досье есть такие вещи – они хуже атомной бомбы! Настало время, Чарли. Настало время дать понять этой своре извращенцев и безмозглых воров, кто их босс и чего он от них хочет. – Он снова покаянно посмотрел на Уинфилд. – Извини мой язык, bella