Война за Проливы. Решающий удар - [14]

И, будто всех этих известий было недостаточно для полного счастья, после полудня в Вену пришла новость, что генерал Бережной прорвал последний заслон на границе Словакии и Галиции, побрав при этом в плен большое количество ополченцев-словаков (как же побрал, сами сдались), и теперь в полной оперативной пустоте движется на Прессбург-Братиславу. А там, после того как часть войск отправилась усмирять сербский мятеж в Боснии, а часть оказалась включенной в группу генерала Кусманека, находится только небольшой гарнизон, который русским войскам на один зуб. Именно после этой новости император Франц Фердинанд приказал заложить коляску и выехал в Генштаб – разобраться с генералом фон Хётцендорфом в его родной стихии. Потеря этого пункта будет означать, что к горлу Двуединой монархии, даже без учета ожидающегося германского вторжения, приставлен нож, и необходимо капитулировать как можно скорее, пока большая часть страны еще не охвачена войной и будущему королю Богемскому и венгерскому еще есть кем править. А ну как Богемию и Моравию оттягают к себе немцы или русские, а Венгрия окажется изрядно урезанной и разоренной войной до состояния пепелища…

Франц Конрад фон Хётцендорф встретил своего сюзерена нерадостно.

– Ситуация, ваше императорское величество, описанию цензурными словами не поддается, – сказал он, – а применять лексикон прусской казармы в присутствии столь высокопоставленной особы, как вы, я не хочу.

– Согласен с вами, – сухо кивнул Франц Фердинанд, усаживаясь в кресло, – поэтому давайте поговорим по существу. Скажите, мой дорогой Франц, мы уже проиграли эту войну?

– Я бы так не сказал, – проворчал генерал Конрад фон Хётцендорф, – у нас еще есть возможность потрепыхаться с месяц или около того.

– Не думаю, – покачал головой император Франц Фердинанд. – Все будет закончено уже через две недели. Добив Краков, русские высвободят целых две армии, поле чего либо бросят их на Богемию, либо по пробитому Бережным проходу введут их с севера на венгерскую равнину. Пока война затрагивала только малообжитые окраины и Галицию, которую мы потеряем в любом случае, но в ближайшее время это должно измениться. После утраты нашей армией Прессбурга под ударом окажется сердце нашей страны, которое русские разорят с превеликим удовольствием. Когда все закончится, то я не хочу править сожженной и вытоптанной страной, поэтому капитулировать нам лучше уже сейчас.

– А вы уверены, Ваше Императорское Величество, что, подписав акт капитуляции, останетесь на троне своих предков? – спросил генерал Конрад фон Хётцендорф.

– Уверен, – твердо сказал Франц Фердинанд, – австрийскую корону, конечно, нахлобучит на свою голову кайзер Вильгельм, возмечтавший собрать под своим скипетром всех немцев, а вот титулы короля Богемии и короля Венгрии у меня никто не отнимет. Не тот человек император Михаил, чтобы включать в состав своей державы чуждые ей куски. И в то же время, если мы проявим ненужное упрямство и нерасторопность, Богемия может уплыть из наших рук, оказавшись в составе Российской империи. Конечно, оставленные мне территории несколько урежут в пользу победителей, но вот то, что останется под моей властью, должно сохраниться в целом, не разграбленном состоянии. Вы поняли мою монаршью волю, дорогой Франц?

– Да, Ваше Императорское Величество, понял, – склонил голову начальник австрийского генерального штаба, – и не смею вам перечить. Сразу, как только вы сообщите мне, что договоренность с русским царем достигнута, я отдам приказ о прекращении боевых действий.

– Ну вот и замечательно, – сказал Франц Фердинанд, вставая, – я сейчас поеду в министерство иностранных дел, чтобы лично отдать приказ о начале переговоров. Пусть наш посол в Швейцарии встретится с российским послом и для начала сообщит, что я прошу экстренного перемирия. Уверен, что император Михаил на это не согласится, предложив в ответ безоговорочную капитуляцию – и я приму ее в самые кратчайшие сроки. В противном случае все закончится настолько плохо, что мне даже не хочется об этом думать. Желаю вам, дорогой Франц, продержаться те несколько дней, что понадобятся мне на все эти дипломатические демарши.

Сказав это, Франц Фердинанд вышел, а начальник австрийского генерального штаба вдруг задумался о том, что он будет делать, когда наступит это самое «потом»: примет германское подданство и поступит на службу к кайзеру Вильгельму или переберется в Будапешт, чтобы служить нынешнему господину. Но прийти к какому-либо мнению он так и не успел: его размышления прервал грохот сильнейшего взрыва, произошедшего прямо перед парадным подъездом, от которого во всем здании генерального штаба с жалобным звоном и треньканьем вылетели стекла. Несколько секунд спустя сквозь стоны раненых и истошное ржание умирающих лошадей донеслось несколько отчетливых выстрелов из автоматического пистолета, но генерал Конрад фон Хётцендорф их уже не слышал, потому что сбегал вниз по парадной лестнице, чтобы оказаться там, где и случилась непоправимое.

Первое, что он увидел, оказавшись у парадного входа, была разнесенная вдребезги коляска, мертвый кучер в щегольской ливрее, раненые, иссеченные осколками часовые почетного караула у входа. Но главным было тело императора в окровавленном мундире и с раздробленными ногами, лежавшее прямо возле коляски. Чуть в стороне двое дюжих солдат (видимо выскочивших на грохот взрыва из караулки) заламывали руки незнакомому фон Хётцендорфу человеку в мундире майора генерального штаба. А уж это было странно до невозможности, потому что всех майоров генерального штаба он знал в лицо…