Война за Проливы. Решающий удар - [11]

Генерал-лейтенант Вячеслав Николаевич Бережной.

Четвертые сутки мои морпехи грудью прорывают оборонительные рубежи венгерского гонведа один за другим, все дальше и дальше углубляясь в горный массив. Пока что мы еще по эту сторону перевала, и протекающая по долине река Сола, вдоль которой продвигаются русские войска, несет свои воды в Вислу и далее – в прохладное Балтийское море. По ту сторону перевала реки потекут уже в другую сторону: к Дунаю и Евксинскому Понту. Но так же будет виться вдоль долины ниточка проложенных еще двадцать лет назад железнодорожных путей, соединяющих Вену и Краков[6]. Вслед за нами по этой магистрали движется бригада железнодорожных войск, перешивая пути на наш родимый российский стандарт. Сначала железнодорожники и саперы от нас изрядно отстали – потому что по равнине, почти не встречая сопротивления, мой корпус продвигался со скоростью двадцать пять верст в сутки; им же требовалось построить временную двенадцативерстовую соединительную ветку между Олькушем и Тшебиней.

Потом, войдя в горы, мы, наоборот, притормозили, а железнодорожники нарастили темп – благо скорость перешивки без замены шпал и дополнительной отсыпки полотна составляет до двадцати верст в сутки. Теперь уже железнодорожникам приходится ожидать нашего дальнейшего продвижения, потому что в горной местности, с боями преодолевая сопротивление противника, корпус морской пехоты движется гораздо медленнее, чем они могут перешивать путь. Продвижение от двух до пяти верст в сутки в таких условиях можно считать нормальным. Хотя, будь на нашем месте армейский корпус образца 1904 года, с обыкновенными[7], а не горными, трехдюймовыми пушками – русские солдаты умылись бы здесь своей кровью. Но император Михаил – это не брат его Николай, к своему монаршему делу относится серьезно и умеет плеснуть скипидарчиком в выхлопное отверстие разным ответственным лицам. Ту злосчастную горную пушку, которую испытывали, испытывали, но так и недоиспытали, в обновленной армии заменили минометы.

Коля Бесоев за «рюмкой чая» рассказывал, какой чудодейственный эффект производили на турецких аскеров и греческих македономахов переносимые на руках и в конных горных вьюках минометы калибром в восемьдесят два миллиметра. У нас в корпусе это оружие, которое тросами можно поднять в любое «ласточкино гнездо», находится в каждой роте. И против слабо укрепившегося противника, по большей части укрывающегося за баррикадами из деревьев и камней, его действие выше всяких похвал – куда там той горной пушке. Это только кажется, что обороняться в горах легко, а на самом деле… Изрезанная местность подразумевает большое количество «мертвых» пространств, недоступных для ружейно-пулеметного огня, пригодных для того, чтобы противник установил там свои минометы и накопил пехоту для атаки. Окопы на склонах гор рыть долго и муторно: по большей части под тонким слоем земли (там, где она есть) лежит сплошной камень, и для производства фортификационных работ требуется даже не солдат с киркой, а сапер с динамитными шашками. На прорыв по этому направлению австрийский генштаб не рассчитывал, долговременных укрепрайонов не строил, а когда спохватился, то стал сгонять сюда свежемобилизованных резервистов почти без пулеметов и с артиллерией, устаревшей лет на сорок. И вместо одной долговременной укрепленной полосы на нашем пути оказалось множество заслонов и заслончиков.

А тут мы – такие хорошие и вооруженные до зубов. Там, где не хватает ротных минометов, в ход идут батальонные «самовары» калибром в сто двадцать миллиметров. Для этого девайса закинуть пудовую мину со дна долины на гребень горы или вообще на обратный скат – как два пальца об асфальт. А если не хватает и их, то к штату морских десантно-штурмовых бригад приданы дивизионы пятидюймовых гаубиц, и на самый крайний случай – шестидюймовая артбригада корпусного резерва. Эту часть я еще ни разу не беспокоил, потому что для столь тяжелого молотка попросту не нашлось достойной работы. А еще мои бравые парни в ходе тренировок мирного времени получили начальную альпинистскую подготовку, ибо не всегда побережье для десантирования имеет плоский отлогий рельеф. Есть на нашей планете места, где после высадки на небольшом пляжике требуется сразу карабкаться в гору. Так что соответствующая экипировка у нас в запасе тоже имеется: кошки на ботинки, ледорубы-альпенштоки и даже крючья, молотки и альпинистские веревки. Несколько раз наши нагло обходили австрийские позиции по гребню, и, пока вражеские солдаты ярусом ниже пытались укрыться от минометного обстрела, мои морпехи отстреливали их на выбор как куропаток.

И так продолжается уже четвертый день: мы сбиваем один заслон, а за ним образуется следующий, еще более наспех организованный и бестолковый. У господина фон Хётцендорфа начинает подгорать сразу с трех сторон. И если кайзер Вилли пока медлит пойти и забрать себе «Вену с городками», то в Галиции и Трансильвании веселье идет полным ходом. Третья армия генерала Штакельберга осадила Перемышль, а ее авангарды продвинулись еще дальше и встретились с правофланговыми передовыми частями четвертой армии генерала Келлера, двоюродного брата командарма «нашей» первой конной. В результате этой операции в лембергском котле очутилась пятидесятитысячная группировка кадровой австро-венгерской армии. Это второй такой котел после Кракова, если не считать осады Перемышля – но там внутри осажденной первоклассной крепости оказался весьма незначительный гарнизон. В распоряжении коменданта крепости, не успевшего получить подкрепление из мобилизованных, имеется только пять батальонов пехоты, полк полевой артиллерии, три полка крепостной артиллерии и несколько саперных рот.