Война за проливы. Призыв к походу - [53]

— Вы один из лучших Первых Лордов Адмиралтейства, — сказал король Эдуард, — и нет ничего такого, что помешало бы вам занять должность премьер-министра. Скажу вам больше — с вашими талантами вы будете лучшим премьером для Британии, насколько это возможно.

— Я понимаю и принимаю ваши аргументы, Берти, — произнес адмирал Фишер, — но все же позвольте мне дать окончательный ответ в течение примерно половины недели. А теперь вас ждет супруга, а меня служебные обязанности. Желаю вам всего наилучшего и надеюсь, что при следующей встрече дам уже окончательный ответ.

25 марта 1908 года. Утро. Гельсингфорс, дальний броненосный рейдер «Гангут».

Лейтенант-артиллерист Исороку Такано (Ямамото).

Первый месяц службы на «Гангуте» пролетел для лейтенанта Такано как один день. Сразу по прибытию на борт он был назначен исполняющим обязанности командира башни универсального калибра. Спаренная длинноствольная пятидюймовка (127-мм) имела легкую броню, защищающей от осколков и снарядов малокалиберных пушек. Первоначально Исороку-сан думал, что калибр этого орудия слишком велик для борьбы с миноносцами, но старший артиллерийский офицер крейсера, капитан второго ранга Зарубаев, просветил его, сказав, что миноносцы с каждым годом становятся все крупнее. Только недавно, в годы войны между Россией и Японией, пределом их водоизмещения считалось четыреста тонн, теперь же этот показатель вырос до шестисот-восемьсот; а на Невском заводе, говорят, уже приступили к проектированию турбинного сорокаузлового эсминца в тысячу тонн водоизмещения, с двумя пятитрубными торпедными аппаратами и пятью четырехдюймовыми пушками. Тысяча тонн для такого корабля — это только начало, в ходе работы над проектом водоизмещение дойдет до полутора, а то и до двух тысяч. Трехдюймовки, которые считались вполне достаточными еще четыре года назад, против него точно не аргумент. «Измаилы» же — корабли совершенно новые, служить которым на флоте тридцать, а то пятьдесят лет, поэтому и противоминная артиллерия на нем установлена «на вырост». Вон, англичане на дредноуте сгоряча натыкали трехдюймовок — и теперь, как только прижмет, будут вынуждены проводить масштабную модернизацию или вообще списывать в утиль этот ужасный артефакт, на скорую руку слепленный из того, что было на складах*.

Примечание авторов: * и в нашем прошлом и в реальности царя Михаила для вооружения «Дредноута» и его систершипов использовалась противоминная артиллерия и башни главного калибра, спроектированные для последних в своем роде «классических» броненосцев типа «Лорд Нельсон», строительство которых остановилось с началом дредноутной гонки. Соответственно, детище адмирала Фишера и его отпрыски унаследовали и недостатки броненосцев-додредноутов, малый угол возвышения орудий главного калибра (всего 13,5 градусов) и недостаточную мощь противоминного калибра. Так, например, дальность стрельбы десятийдюмовых орудий главного калибра «Измаилов» с максимальным углом возвышения в 25 градусов при стрельбе снарядами улучшенной аэродинамики составляла 30 километров, в то время как «Дредноут» мог забросить свои снаряды только на 15–17 километров. Именно поэтому Фишер предполагал, что три «Измаила», имеющие преимущества в скорости, просто забьют «Дредноут» с дальней дистанции, не входя в зону поражения его орудий.

Кроме всего прочего, два раза за минувший месяц «Гангут» выходил в море для практических стрельб, причем стрелял не только главный калибр (а это было очень внушительное зрелище), но и универсальные пятидюймовки. В эти минуты в башне было очень жарко, и дюжие русские матросы (не чета худосочным японцам) едва успевали подавать из беседок* элеватора тяжеленные пятидюймовые унитары. Во время первых стрельб башня лейтенанта Такано отстрелялась по щитам едва-едва на «удовлетворительно», и кавторанг Зарубаев имел с юношей «воспитательную» беседу с целью разбора ошибок. В следующий раз молодой офицер не подвел своего наставника — и башня отстрелялась на твердую «четверку с плюсом», в силу чего лейтенант Такано удостоился похвалы как от старшего артиллерийского офицера, так и от командира крейсера каперанга Шельтинга. С другой стороны, ему самому понравилось загонять в прицел юркую цель и поражать ее двухпатронными очередями своей башенной установки.

Взаимоотношения с подчиненными ему нижними чинами у будущего гениального флотоводца сложились хорошие. Он никогда не повышал голоса*, даже в горячке боевых стрельб, а матросы, привыкшие к несколько иному стилю руководства (предыдущего командира башни списали на берег за «дантизм**»), беспрекословно исполняли команды «нашего самурая». Была даже какая-то особенная гордость за то, что их командир не такой как у всех. Впрочем, власть в башне была. Просто поддержанием дисциплины, содержанием механизмов чистоте и исправности (а личного состава — в опрятном виде) занимался старший комендор башни кондуктор Евстигнеев, которому на то даны были широчайшие полномочия, за исключением мордобоя; ну а лейтенант Такано вмешивался в его распоряжения только в случае острой необходимости. Ну точно как японский император, который наблюдает за обыденными делами с высоты хризантемового трона, вмешиваясь в происходящее только тогда, когда надо одернуть запоровшего дела министра.