Война Волка - [13]

— Тогда передай Грифиду Гвентскому, — произнес Этельстан, и каждый раз в это имя он вкладывал все больше презрения, — что он и его семьдесят четыре воина могут свободно пересечь реку и убираться домой. Я не стану им препятствовать.

И это, подумал я, решение верное. Нет смысла ссориться с побежденными. Если бы Этельстан предпочел убить Грифида и его валлийцев, что он был в полном праве сделать, весть о резне дошла бы до валлийских королевств и вызвала бы ответный удар. Лучше получить признательность, позволив Грифиду и его людям уползти обратно в свои лачуги.

— Но ехать они могут только с тем, что привезли с собой, — добавил Этельстан. — Если украдут хоть козу — я уничтожу всех!

Отца Бледода угроза, похоже, не напугала. Должно быть, он ее ожидал и, как и Этельстан, понимал, что это просто формальность. Этельстан хотел одного — чтобы чужаки убрались прочь из Мерсии.

— Твои козы в безопасности, господин, — со скрытой насмешкой сказал священник, — а вот сын Грифида — нет.

— А что с его сыном?

Священник махнул рукой в сторону арены.

— Он там, господин.

Этельстан повернулся и посмотрел на арену, ее освещенные кострами и полузасыпанные снегом багровые стены.

— Я намерен, — сказал он, — убить всех, кто внутри.

Священник перекрестился.

— Кадваллон ап Грифид — заложник, господин.

— Заложник! — Этельстан не смог скрыть удивления. — Хочешь сказать, что Цинлэф не доверяет Грифиду из Гвента?

Священник смолчал, но принц и не нуждался в ответе. Сын Грифида явно взят в заложники в качестве гарантии, что валлийские воины не изменят Цинлэфу. А это, подумал я, означает, что Грифид дал Цинлэфу повод для недоверия.

— Сколько воинов из этих семидесяти четырех еще живы? — спросил я.

Этельстану не понравилось мое вмешательство, но он промолчал.

— Шестьдесят три, господин, — ответил священник.

— Вы потеряли одиннадцать человек, штурмуя стены? — спросил я.

— Да, господин, — отец Бледод запнулся. — Мы установили лестницы напротив северных ворот, господин, и взяли башню. — Он имел в виду один из двух бастионов у римских ворот. — Мы выбили сайсов с бастиона, господин.

Он явно гордился тем, чего добились воины Грифида, и имел на это полное право.

— И вас отогнали от ворот, — спокойно отметил Этельстан.

— Да, ты отогнал, мой принц, — ответил священник. — Мы взяли башню, но удержать не смогли.

— И сколько «сайсов» погибло у ворот в бою с вами? — Я воспользовался словом, которым Бледод называл саксов.

— Мы насчитали десять трупов, господин.

— Нет, — сказал я, — сколько людей Цинлэфа погибло вместе с вашими.

— Ни одного, господин, — отец Бледод не скрывал презрения, — ни одного.

Теперь Этельстан понял, куда я клоню. Цинлэф отправил валлийцев в атаку и не поддержал их. Валлийцы сражались, а саксы позволили им погибать, и это вызвало недовольство Грифида и его людей. Они могли бы оказать нам вчера сопротивление, но предпочли не сражаться, поскольку утратили доверие к Цинлэфу и его делу. Этельстан рассматривал воинов, выстроившихся за священником.

— Что может предложить Грифид в обмен на жизнь сына? — спросил он.

Священник отвернулся и заговорил с невысоким широкоплечим воином с золотой цепью на шее. У Грифида из Гвента было хмурое лицо, седая спутанная борода и слепой правый глаз — белый как снег. Щеку пересекал шрам, указывая, куда именно пришелся удар клинка. Разумеется, он говорил на собственном языке, но я услышал горечь в его словах. Наконец, отец Бледод опять обернулся к Этельстану.

— А что принц желает получить от Грифида?

— Я хочу услышать, что он мне предложит, — отвечал Этельстан. — Чего стоит сын Грифида? Серебра? Золота? Лошадей?

За этим снова последовал краткий обмен репликами на языке валлийцев.

— Он не станет предлагать золото, господин, — сказал священник, — но заплатит тебе именем человека, который его нанял.

Этельстан рассмеялся.

— Его нанимал Цинлэф! Мне это уже известно! Ты зря тратишь мое время, отче.

— Это не Цинлэф, — заговорил на корявом английском сам Грифид.

— Конечно, не Цинлэф, — с насмешкой подтвердил Этельстан. — Он просто послал кого-то тебя подкупить. У дьявола всегда находятся злодеи, чтобы сделать его работу.

— Это не Цинлэф, — снова сказал Грифид и добавил что-то на своем языке.

— Это был не Цинлэф, — перевел отец Бледод, — Цинлэф ничего не знал о нас, пока мы не прибыли.

Несколько мгновений Этельстан молчал. Потом протянул руку и осторожно снял свой плащ с плеч отца Бледода.

— Скажи Грифиду Гвентскому, что я сохраню жизнь его сына, и завтра в полдень он может уйти. В обмен на жизнь сына он отдаст мне имя врага, а еще золотую цепь со своей шеи.

Отец Бледод перевел это требование, и Грифид неохотно кивнул.

— Он согласен, мой принц, — сказал Бледод.

— А цепь, — добавил Этельстан, — цепь мы отдадим церкви.

— Задница, — тихо пробормотал я так, чтобы не услышал Этельстан.

— И Грифид Гвентский, — продолжал Этельстан, — пообещает удерживать своих людей от набегов на Мерсию в течение одного года. — Это тоже было принято, хотя я подозревал, что требовать такое бессмысленно. Требовать от валлийца покончить с воровством можно с таким же успехом, как от дождя не литься целый год. — Встретимся завтра, — закончил свою речь Этельстан.