Война во время мира: Военизированные конфликты после Первой мировой войны. 1917–1923 - [92]
Итальянская угроза служила одной из причин возникновения военизированных группировок югославских унитаристов на Адриатическом побережье и вдоль итало-словенской границы. Здесь многие рассматривали послевоенные территориальные амбиции Италии как продолжение ее попыток экспансии в данном регионе, предпринимавшихся во время войны. Результатом стало распространение «жестких» антиитальянских, унитаристских настроений на Адриатическом побережье, что определило специфику этого региона и привело к формированию здесь новой зоны насилия.
Так, в 1921 году в Сплите была создана крупная военизированная группировка — Организация югославских националистов (ОРЮНА). Она не вполне безосновательно объявляла себя наследницей революционного крыла в довоенном молодежном движении южных славян. Действительно, ряд ее вождей — таких как Любо Леонтич и Нико Бартулович — участвовал в довоенном молодежном движении. ОРЮНА прославляла как акты индивидуального террора, совершавшиеся до войны революционной молодежью (в первую очередь убийство Франца-Фердинанда Гаврилой Принципом), так и насилие 1914–1918 годов — на том основании, что оно привело к созданию Югославии. Именно это прославление вкупе с явственно ощущавшейся в регионе угрозой, исходившей от Италии, подтолкнуло ОРЮНА к осуществлению новых актов насилия после 1918 года. Члены ОРЮНА нападали на коммунистов, сторонников Хорватской крестьянской партии и отставных офицеров габсбургской армии. Бывшие вожди сербских четников Илья Трифунович и Коста Печанац в 1920-х годах возглавляли «боевые группы» ОРЮНА[64]. Со временем на смену ОРЮНА пришла другая военизированная группировка — ТИГР (названная по первым буквам местностей, на которые претендовали как Италия, так и Югославия: Триест, Истрия, Гориция и Риека), которая продолжила антиитальянское сопротивление в регионе>{585}.
Взятые вместе, эти «зоны насилия» дают представление о тех путях, которыми на Балканы проникали общие тенденции военизированного насилия и потрясений, характерные для Европы после Первой мировой войны. Борьба между сербскими четниками и албанскими качаками на «классическом юге» стала продолжением традиции, существовавшей еще до войны и связанной со специфическими условиями национальных антиосманских революций в данном регионе. Эта традиция пережила изгнание турок из региона, поскольку местные военизированные группировки занимались не только вытеснением ослабевшей империи с Балкан, но и осуществлением собственных программ национальной интеграции. «Интернационализация» этих военизированных конфликтов в результате Первой мировой войны привела к разрастанию насилия. Одной из причин было то, что такие союзники Сербии, как Великобритания и Франция, во имя мира допустили продолжение войны в этом регионе. Однако более важную роль сыграли неудовлетворенные территориальные амбиции Италии на Адриатике, провоцировавшие и подпитывавшие уже существовавшие конфликты. В свою очередь, итальянские амбиции в данном регионе способствовали сближению славянского населения приморских областей с новым Югославским государством, воспринимавшимся в качестве защитника от итальянских территориальных притязаний.
Кровавые акции ТИГР и ОРЮНА отчасти служили проявлением этого желания обезопаситься от итальянских поползновений.
Наконец, распад Австро-Венгрии и возникший политический вакуум связали этот регион с центральноевропейской зоной конфликта, в которой действовали такие постгабсбургские военизированные группировки, как хеймверы, «Ребята Ленина» Белы Куна и венгерские контрреволюционеры. «Зеленые кадры», Хорватский легион и Хорватский комитет также относились к этой центральноевропейской зоне. Итальянское влияние и создание Югославии способствовали их сближению с такими балканскими военизированными группировками, как ВМРО, после 1918 года.
Идеология и наследие насилия
Оправдывая свою деятельность в глазах международной аудитории, большинство упомянутых в этой главе группировок формулировало свои требования в вильсоновских терминах. Например, ВМРО в своих обращениях к Лиге наций призывала ее признать право македонцев на самоопределение, которого их лишали югославские власти. На это же право ссылались черногорцы, выступавшие за независимость, и воинствующие хорватские эмигранты. В большинстве случаев вильсоновское право на самоопределение представляло собой не новую, освободительную идеологию, мобилизовавшую военизированные силы на участие в конфликте, а всего лишь новые мехи для старого вина. Для группировок, подобных ВМРО, а также для позднейших ревизионистских организаций — таких как хорватские усташи — оно играло роль моральных, юридических и универсалистских рамок, становившихся основой для конкретных требований.
Еще одним идолом угнетенных народов после 1918 года, разумеется, был Ленин. Мы уже видели, что ленинская идеология и риторика проникла в Юго-Восточную Европу вместе с вернувшимися из плена солдатами габсбургской армии. Обещание Ленина покончить с войной произвело глубокое впечатление на этих людей, которых именно нежелание воевать заставляло симпатизировать его идеям. Малочисленная группа таких «возвращенцев», глубоко проникшаяся духом марксизма-ленинизма, после 1918 года стала ядром Коммунистической партии Югославии
