Война Владигора - [40]

Его привезли в стойбище, где сновало множество людей. Одни рядом с чумами — шатрами из толстых оленьих шкур — жарили на кострах оленьи туши, другие, постелив на снег шкуры и усевшись на них, чинили оружие, третьи что-то шили из ремней, видимо упряжь. Кто-то пробовал на крепость твердый кожаный щит, кто-то затачивал каменные наконечники стрел.

Владигора перетащили в холодный чум и бросили на вонючую шкуру. Спустя немного времени туда же вошел горбатый старик и, ворча себе под нос по-угорски, надел на него кожаный ошейник с железной цепью.

«Прямо как на собаку», — подумал князь.

Горбун, развязав князю ноги, приказал выйти из чума и повел его на площадку, где посередине был вбит в землю толстенный столб. Князь, ступая по грязному снегу, разглядывал местных жителей. А местные жители разглядывали его. Все они были низкорослы, все одеты в меховые штаны, высокие меховые сапоги — унты и недлинные балахоны с капюшоном. У столба стоял молодой парень с барабаном. Завидев Владигора, он стал выбивать дробь.

«Сигнал дают. То ли бить будут, то ли продавать», — подумал князь.

Старший из воинов, пленивших князя, прикрутил цепь, на которой его привел горбун, к столбу, развязал ему руки и знаками приказал раздеться.

«Ага, значит, продавать, — подумал князь, — все легче».

Оголяться при чужом народе не хотелось. Все тот же старший из воинов поиграл плетью, а потом, чтобы поторопить князя, стегнул его вдоль спины. Этого князь не стерпел. И хотя развязанные только что руки были не так ловки, он сумел перехватить плеть и с силой дернул ее на себя, так что старший воин растянулся рядом с ним, уткнувшись носом в снег. Собравшиеся кругом загалдели, кто-то засмеялся. Князь поставил одну ногу лежащему воину на спину, другой прижал его шею, и, победно оглядевшись, улыбнулся собравшимся, как бы спрашивая: «Ну как?»

Угоры такое поведение пленника оценили по достоинству. Никто из них не решался броситься на князя, понимая, что тот немедленно переломит ногой шею старшему воину, хрипевшему у него под ногой.

Потом за их спинами раздался чей-то властный окрик, толпа расступилась, и к столбу подошел такой же невысокий, как все, но широкоплечий пожилой человек. Был он в более богатой одежде, чем многие, пошитой из ярко-белых шкур, отделанных бисером. Все замерли, а этот почти квадратный человек — такие были у него огромные плечи — приближался к Владигору спокойно и властно, заранее поднимая руки, как бы показывая, что никакого оружия у него нет и бояться его не следует.

Подойдя к Владигору, он удовлетворенно похлопал его по плечу, что-то сказал на своем языке и бросил четыре серебристых волчьих хвоста к лицу лежащего под ногой Владигора воина.

Все пораженно загалдели. По-видимому, квадратный человек заплатил за князя очень дорогую цену. Горбун с готовностью открутил цепь от столба, человек так же спокойно взял ее и повел Владигора к своему чуму. Там он знаком приказал князю сесть у входа и ждать. Опростоволосившийся воин подобрал волчьи хвосты и, зло озираясь на Владигора, замешался в толпе.

Тут внимание Владигора привлекли два молодых парня, которые приволокли на аркане крупного оленя со связанными ногами. Олень упирался, вытягивал шею. «Прямо как меня», — усмехнулся про себя князь.

Вокруг оленя собрался десяток воинов. Они притянули его ноги к столбикам, врытым в землю. Один из парней достал каменный нож, ухватил оленя за рога, задрал ему голову и воткнул нож в шею.

Из оленьей вены хлынула на снег дымящаяся кровь. Квадратный человек, чувствовавший себя и тут хозяином, растолкал всех и приник губами к хлещущей кровью ране. Сделав несколько глотков, он подставил под струю и быстро наполнил грубую глиняную чашу. Кто-то услужливо вытер красные брызги с его белого меха. Сделав знак остальным, что и они могут занять его место у разрезанной оленьей жилы, хозяин понес чашу с парной кровью Владигору.

В Синегорье не было принято пить кровь животных. Но с другой стороны, князь знал и то, как важно соблюдать чужие обычаи. Особенно теперь, когда он — всего лишь пленник, причем то ли спасенный, то ли просто выкупленный этим незлым квадратным человеком. И он решился, перебарывая отвращение, отведать оленьей крови, когда чаша была поднесена к его рту.

Угощение слегка согрело Владигора. Он сидел на потертой шкуре, постеленной на снегу у входа в чум, щурил глаза от яркого солнца и обдумывал план побега. Руки его были снова связаны, а сам он сидел, как пес, на цепи.

К стойбищу отовсюду постоянно подъезжали новые оленьи упряжки. Видимо, это была одна из временных столиц народа Угоры.

А может быть, в этот день был какой-нибудь их праздник.

Хозяин Владигора отлучился ненадолго, а вернулся с прихрамывающим человеком, одетым в затрепанные потертые меха.

— Твоя синегорка? — дружелюбно спросил хромой, усаживаясь на шкуру рядом с князем. — Моя Кеулькут приказал твоя говорить.

— Да, я синегорец, — подтвердил князь.

— Твоя человек или твоя с подземного мира?

— Да человек я, человек. Или не видать?

— Кеулькут тоже сказал, твоя — человек, — удовлетворенно согласился хромой. — Моя будет твоя говорить. Твоя — будет делать. Твоя будет много делать. Сегодня — праздник, сегодня — делать не надо. Завтра твоя будет делать. Завтра воевать будет.