Война в Зазеркалье - [52]

Он крикнул Эйвери:

– Теперь ваш черед, сэр, разомните его немного.

Эйвери поднялся, снял пиджак и стал ждать, когда Лейзер подойдет к нему. Он почувствовал железную хватку Лейзера и хрупкость своего тела. Он попробовал схватить Лейзера за предплечья, но его руки были слишком маленькие, попробовал вырваться, но Лейзер крепко держал его, упершись головой ему в подбородок, Эйвери вдыхал запах лосьона для волос. Потом к его лицу прижалась влажная, чуть щетинистая щека Лейзера. На Эйвери давило худое, жилистое тело, распаленное жаром борьбы. Переместив руки Лейзеру на грудь, он попробовал отстраниться. Он вложил в это отчаянное усилие всю свою энергию, стремясь вырваться из удушающих объятий. Ему удалось немного отодвинуться, и тут их глаза встретились – может быть, впервые с того момента, как они сцепились, – и на искаженном от напряжения лице Лейзера появилась улыбка, его хватка стала ослабевать.

Лоу подошел к Холдейну:

– Он иностранец, да?

– Поляк. Какое у вас впечатление?

– Я бы сказал, что в свое время он был прекрасным бойцом. Отчаянный парень. Хорошо сложен. Несмотря на возраст, в приличной форме.

– Понятно.

– А вы сами как поживаете, сэр? Все хорошо, надеюсь?

– Да, спасибо.

– Я рад. Все-таки двадцать лет прошло. Удивительно. Детишки уже подросли.

– Знаете, у меня нет детей.

– Я про своих.

– А-а.

– Из старой команды кого видите? Как там мистер Смайли?

– Мы с ним не общаемся. В принципе я человек необщительный. Позвольте с вами рассчитаться.

Лоу стоял почти по стойке «смирно», когда Холдейн отсчитал деньги: на транспорт, жалованье, тридцать семь фунтов шесть пенсов за нож, двадцать два шиллинга за плоские металлические ножны с выбрасывающей пружинкой. Лоу составил счет и подписал «С. Л.», по соображениям безопасности.

– Нож достался мне по себестоимости, – пояснил он. – Через спортивный клуб. –Казалось, он гордился этим.

* * *

Холдейн дал Лейзеру плащ и резиновые сапоги, и Лейзер с Эйвери отправились на прогулку. Они доехали почти до Хедингтона на втором этаже автобуса.

– Что произошло сегодня утром? – спросил Эйвери.

– Я думал, мы просто дурачились. А он взял и швырнул меня на мат.

– Значит, он помнит нас?

– Конечно, только непонятно, зачем мне делать больно.

– Он не хотел.

– Да все в порядке.

У него по-прежнему был огорченный вид. Они вышли на конечной остановке и зашагали под дождем. Эйвери сказал:

– Наверно, дело в том, что он не из Департамента, поэтому он вам неприятен.

Лейзер рассмеялся и взял Эйвери под руку. Дождь струился по пустой улице, капли падали им на лица и стекали за воротник. Эйвери плотнее прижал к себе руку Лейзера, и они оба продолжали прогулку в хорошем настроении, не обращая внимания на дождь, ступая по самым глубоким лужам.

– Джон, а капитан доволен?

– Очень. Он считает, что все идет прекрасно. Скоро мы перейдем к радиоделу, разные элементарные вещи. А завтра должен приехать Джек Джонсон.

– Знаете, Джон, ко мне возвращаются былые навыки – стрельба и прочее. Я еще что-то помню. – Он улыбнулся. – Даже старый автоматический браунинг тридцать восьмого калибра.

– Девятимиллиметровый. Вы отлично справляетесь. Просто здорово. Так сказал капитан.

– Неужели капитан и впрямь так сказал?

– Конечно. И в Лондон сообщил. Там тоже довольны. Нас только немного беспокоит, что вы слишком…

– Что слишком?

– Что в вас слишком легко узнать англичанина.

Лейзер рассмеялся:

– Ну, об этом не надо беспокоиться.

Эйвери чувствовал, что в том месте, где Лейзер держал его под руку, было тепло и сухо.

* * *

Утро они посвятили шифрам. Инструктором был Холдейн. Он принес лоскутки шелка, исписанные шифром, с которым предстояло работать Лейзеру, и таблицу, приклеенную к листу картона для перевода букв в цифры. Он установил таблицу на камине, эаткнул ее за мраморные часы, и стал инструктировать их в стиле Леклерка, но без работы на публику. Эйвери и Лейзер сидели за столом с карандашами в руках и под руководством Холдейна постепенно превращали текст в набор цифр в соответствии с таблицей, потом меняли цифры на другие, которые брали с лоскутков шелка, и наконец обратно переводили их в буквы. Это занятие требовало не столько сосредоточенности, как прилежания; Лейзер нервничал от старания и делал частые ошибки.

– Давайте проверим, сколько времени у нас уйдет на кодирование двадцати групп, – сказал Холдейн и продиктовал с листа сообщение из одиннадцати слов, подписанное Мотыль. – Со следующей недели вы должны будете обходиться без таблицы. Я положу ее вам в комнату, чтобы вы выучили ее наизусть. Начали!

Он нажал кнопку секундомера и отошел к окну. Лейзер с Эйвери начали лихорадочно работать за столом, почти одновременно бормоча и набрасывая простейшие расчеты на бумаге. Эйвери чувствовал растущую суетливость Лейзера, он слышал его тяжелые вздохи, приглушенные проклятия, яростный шорох ластика. Эйвери замедлил работу и поглядел через плечо Лейзера – кончик его карандаша был мокрым. Не произнеся ни слова, молча он заменил листок Лейзера своим. Может быть, Холдейн и не заметил ничего, хотя в этот момент он обернулся.

* * *

Уже в самом начале стало ясно, что Лейзер смотрит на Холдейна, как больной на доктора, как грешник на священника. Было что-то неестественное в том, что он черпал силы от такого болезненного человека.