Война в Зазеркалье - [41]

Подозвав официанта, он расплатился и с гордым видом быстро зашагал из ресторана. Ошеломленный Лейзер остался один за столиком со стаканом «Белой леди», его карие глаза озабоченно глядели на дверь, за которой так неожиданно исчез Холдейн.

В конце концов он тоже вышел из ресторана и неторопливо зашагал обратно в темноте под дождем по пешеходному мостику, пристально глядя вниз на проезжающие автомашины и два ряда уличных фонарей. На противоположной стороне была его авторемонтная мастерская, несколько освещенных колонок, башня, увенчанная неоновым сердцем из лампочек по шестьдесят ватт, которое попеременно становилось то красным, то зеленым. Он вошел в ярко освещенную приемную, что-то сказал мальчику и стал медленно подниматься навстречу доносившейся музыке.

Холдейн дождался, когда он исчезнет из виду, и быстро пошел обратно в ресторан, чтобы вызвать оттуда такси.

* * *

Она включила проигрыватель и, расположившись в его кресле с бокалом в руке, слушала танцевальную музыку.

– Боже мой, как ты задержался. – сказала она. – Я умираю от голода.

Он поцеловал ее.

– Ты что-то ел, – сказала она. – От тебя пахнет какой-то едой.

– Только перекусил, Бетти. Так получилось – я встречался с одним человеком, мы зашли в кафе.

– Ты врешь.

Он улыбнулся:

– Кончай, Бетти. Ты не забыла – вечером мы идем на ужин.

– Кто это был?

Квартира была очень чистая, с коврами, нарядными шторами и кружевными салфетками на полированной мебели. Все было защищено: вазы, лампы, пепельница – Лейзер благоговейно берег вещи. Ему нравился дух старины, об этом говорила резная мебель и кованые металлические светильники. Здесь было зеркало в позолоченной раме, панно с лепными украшениями, новые часы с вращающимися под стеклянным колпаком чашечками.

Бар в шкафу был с музыкой; когда он его открыл, прозвучала короткая мелодия. Он долго смешивал «Белую леди» из разных частей – с такой тщательностью замешивают лекарства. Она глядела на него, покачивая бедрами в такт музыке и отведя руку с бокалом в сторону, танцевала, но не с Лейзером, а с кем-то другим, и вместо бокала держала за руку своего партнера.

– Кто это был? – повторила она.

Он стоял у окна, по-военному выпрямив спину. Вспышки неонового сердца с башни отражались на соседних домах, на поручнях мостика, трепетали па влажной мостовой. За домами возвышалась церковь из рифленого кирпича, с оконцами для колоколов, напоминавшая кинотеатр со шпилем. За церковью было небо. Иногда ему представлялось, что церковь – последнее уцелевшее здание, а небо над Лондоном освещено пожирающим город пожаром.

– Боже мой, что-то ты сегодня невеселый.

Колокольный звон был записан на пленку и воспроизводился с многократным усилением, чтобы заглушить уличный шум. По воскресеньям у него покупали особенно много бензина. Дождь хлестал и хлестал, мешая автомобильным фарам, смазывая красно-зеленые блики на асфальте.

– Фред, давай потанцуем.

– Обожди, Бетти.

– Ну что с тобой происходит? Надо еще выпить, и все будет хорошо.

Он слышал шорох ее ног по ковру в такт музыке, позвякивание браслета.

– Потанцуй со мной, пожалуйста.

Она неясно выговаривала слова, лениво растягивая последний слог сверх всякой меры. И отдавалась с какой-то осознанной разочарованностью, мрачно, как будто отдавала деньги, словно все радости получал мужчина, а ей это причиняло только боль.

Она протянула руку и небрежно переставила звукосниматель. Игла со скрежетом царапнула по пластинке.

– Да что с тобой, наконец, такое?

– Говорю тебе – ничего. Просто был тяжелый день, вот и все. Потом зашел один старый знакомый.

– Я уже в который раз спрашиваю, кто? Баба? Какая-нибудь дрянь.

– Нет, Бетти, мужчина.

Она подошла к окну, положила Лейзеру руку на плечо:

– Какую такую красоту ты там разглядываешь? Что ты нашел в этих неприглядных домишках? Сам всегда говорил, что терпеть их не можешь. Ну так кто же все-таки был?

– Он из одной крупной фирмы.

– Ты им зачем-то понадобился?

– Да… они хотят мне кое-что предложить.

– Боже, на что им польская рожа?

Он сдержанно ответил:

– Я им нужен.

– Кто-то приходил в банк, спрашивал о тебе. Потом он торчал в кабинете Донея. У тебя неприятности?

Он взял в руки ее пальто и, галантно отставив локти в сторону, помог ей одеться.

– Только не в это новое заведение с официантами, ладно?

– А что, разве там плохо? Мне казалось, тебе понравилось. Там танцуют, ты ведь любишь танцы… А куда бы тебе хотелось?

– С тобой-то? О Боже! Куда-нибудь, где хоть немного жизни.

Он пристально посмотрел на нее и вдруг улыбнулся:

– Ладно, Бетти. Пусть сегодня у тебя будет праздник. Спускайся вниз и заводи машину, а я закажу столик. – Он дал ей ключи. – Я знаю роскошное местечко.

– А теперь что на тебя нашло, черт возьми?

– Можешь сесть за руль. Сегодня мы гуляем.

Он пошел к телефону.

* * *

Холдейн вернулся в Департамент около одиннадцати, Леклерк и Эйвери уже ждали. Кэрол печатала в личном отделе.

– Я думал, вы будете раньше, – сказал Леклерк.

– Ничего не выходит. Он сказал, что не хочет играть в нашу игру. Со следующим кандидатом разговаривайте сами. Мне это не по плечу.

Он сел с невозмутимым видом. Они удивленно смотрели на него.