Война в тылу врага - [21]
Я, конечно, не знал, что именно в этот день, а может даже и в этот час, пять человек из них полегли в деревне Амосовка, выведенные предателем на подготовленную для них засаду.
8. В двух шагах от карателей
Только рукоятку от финского ножа с меткой одного нашего парашютиста нашли мы с Васькой на хуторе Ольховый. Люди мои ушли в неизвестном направлении. Вполне понятно, что они не могли сообщить Андрею, куда идут, даже если бы и доверяли ему: они, вероятно, и сами точно не знали, где им придется обосноваться на временное житье.
Мы переночевали на Ольховом, оставили там лошадей и пешком отправились искать партизан Басманова. Мои люди могли встретиться с ним в лесу я присоединиться к ею отряду. Решив идти к хутору Нешково напрямую через болото, я взял в руку компас, и мы двинулись в путь. Спустя какой-нибудь час вошли в неоглядное море торфяных болот. Болота эти тянулись на сотни километров вдоль Березины, местами достигая ширины восьми — двенадцати километров. Моховые кочки, выступавшие из воды, краснели от клюквы. Ягоды, тронутые первыми заморозками, были мягкие и сладкие, а величиной были с крупную вишню. Болото жило своей жизнью Дикие кабаны, лоси и козы с треском удирали от нас по кустам, оставляя затекающие водой следы. Глухари и тетерева с шумом вырывались из ям из-под самых наших ног.
Уже несколько часов мы шли по воде, а противоположный берег словно отодвигался от нас. Но ют мы увидели полосу сухой земли, клином входившую в болото. Часа через два мы достигли ее, но это оказался не берег, — остров, заросший густым хвойным лесом. Никаких следов человека не было на нем, и мы пустились дальше, утомленные, голодные, с оскоминой от клюквы во рту. С трудом прыгая с кочки на кочку, мы то и дело срывались в воду. Васька уже и жаловаться перестал, а только громко шмыгал носом да охал, когда оступался.
День клонился к вечеру. Выбравшись на сухое, мы не могли определить, где находимся. Было ясно одно, что хутор Нешково мы прошли, и он остался у нас где-то левее. А как далеко мы отклонились вправо и где вышли на сухой берег, я не знал. Поблизости не было никаких ориентиров, и определить наше местонахождение по карте было не по чему.
Сухой лес с твердой почвой под ногами после болота казался асфальтом. Но в сапогах хлюпала вода, и ноги ныли от усталости.
Просматривая местность, мы осторожно двигались. Скоро впереди показался просвет. Густой и высокий лес круто обрывался, и за ним виднелась какая-то поляна или просека.
Подошли к просеке. Перед нами оказалась дорога.
Хорошо наезженный проселок был густо испещрен рисунками покрышек автомашин, мотоциклов и велосипедов. Они говорили о большом движении по дороге. Но в обе стороны она уходила вдаль прямая, как струна, и на ней никого не было видно.
Солнце опускалось за вершины высоких деревьев. Уходить с дороги нам не хотелось. Гитлеровцы в это время, готовясь к ужину, обычно приступали к ловле кур по деревням. Мы свернули и пошли дорогой. Ваське я поручил наблюдение сзади, сам не спускал глаз с дороги перед собой. Прошли около километра, остановились в нерешительности: впереди дорога круто поворачивала влево. Осторожно подошли к повороту. И перед нами открылась небольшая чистая полянка. Дорога проходила по ее середине. Справа метров за тридцать начинался сухой березовый кустарник, слева на таком же расстоянии шла стена густого леса. Лозняк и орешник свидетельствовали о сырой, низменной почве.
Мой взгляд упал на куст можжевельника на краю опушки — в нем темнел какой-то предмет, похожий на фигуру скорчившегося человека. Только острое зрение бывалого охотника позволило мне по еле заметной складке отставшей коры точно определить: это был пень.
Тронулись дальше по дороге. Метров за семьдесят, где кончалась поляна и начинался густой кустарник, дорога снова поворачивала за кусты влево. Едва успели мы перейти половину поляны, как навстречу нам, из-за кустов, вывернулись два гитлеровца с автоматами на плечах.
Каратели на мгновение застыли на месте от неожиданности, а я… Мне в сердце кольнуло чем-то острым в голове мелькнуло: «Все!., Кончено!.. Выхода никакого… Из-за пояса на животе у меня высовывалась поржавевшая рукоятка маузера. Из левого кармана распахнутой тужурки торчали ручки гранат «РГД», на дне правого лежали две гранаты «Ф-1». Единственным спасением казалось — швырнуть гранату и попробовать бежать под прикрытием ее осколков. Но гитлеровцы, не спуская с меня глаз, уже снимали автоматы. И теперь до напряженного слуха дошло тарахтенье подвод, двигавшихся к поляне по кустарнику. Малейшего движения руки было достаточно, чтобы автоматные очереди пронзили пулями тело… Что делать?.. Хотя бы секунду на принятие решения! Но ее не было.
Мне кажется, в такие моменты организм управляется силою нервов, потому что, несмотря на огромное внутреннее потрясение, внешне я не дрогнул. Во всяком случае я не сделал никакого движения, которое заметили бы гитлеровцы, смотревшие на меня, не мигая, глазами охотников, неожиданно встретивших редкую добычу. Я автоматически сделал шаг навстречу смерти и поднял ногу, чтоб сделать второй, не меняя направления.
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно назвать книгой века и в прямом смысле слова: она охватывает почти весь двадцатый век. Эта книга, написанная на документальной основе, впервые открывает для русскоязычных читателей неизвестные им страницы ушедшего двадцатого столетия, развенчивает мифы и легенды, казавшиеся незыблемыми и неоспоримыми еще со школьной скамьи. Эта книга свела под одной обложкой Запад и Восток, евреев и антисемитов, палачей и жертв, идеалистов, провокаторов и авантюристов. Эту книгу не читаешь, а проглатываешь, не замечая времени и все глубже погружаясь в невероятную жизнь ее героев. И наконец, эта книга показывает, насколько справедлив афоризм «Ищите женщину!».
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.