Война в России и Сибири - [25]

Глава IV. Разведка на реке Стрыпа

В конце ноября 1915 г. я приехал в район Тернополя, где, как мне сказали, возобновились боевые действия. Русская армия одержала здесь небольшую победу, которой командование вознамерилось воспользоваться. К несчастью, противник остановил продвижение русских, вернул себе потерянные позиции, и все снова, казалось бы, погрузилось в зимнюю спячку. Но нет, возникла весьма любопытная ситуация, какой еще не было на Западном фронте. На небольшом участке, шириной в четыре или пять километров по реке Стрыпа, противники продолжали вести довольно ожесточенные бои. Я постараюсь описать происходящее в следующих главах.

Несколько дней я пробыл в Тернополе, где меня замечательно приняли командующий 13-м корпусом[94] генерал [Н. Ф. фон] Крузенштерн и начальник его штаба полковник [Ф. И.] Ростовцев[95], необычайно умный офицер, известный своей храбростью. Отношения между подданными австрийской империи и русскими завоевателями были хорошими, за исключением нескольких весьма серьезных конфликтов, спровоцированных православными священнослужителями, которые притесняли греко-католиков русинов, с чем даже военный губернатор[96] князь [Г. А.] Бобринский ничего не мог поделать.

Я приятно провел время в польском замке среди штабистов 23-й дивизии. Запомнились охоты в необозримых галицийских лесах вместе с полковником Поляковым, поручиком Эвальдом и польским ксёндзом…[97] Вечером, ужиная дичью, мы подробно рассказывали о своих походах генералу [П. А.] Кордюкову[98], который молча, но не бездеятельно председательствовал за нашими сборищами.

Но гораздо интереснее я жил в полках, в частности в Беломорском полку (91-м)[99], где был солдатом и участвовал в рукопашных.

Юг Тернополя, начало декабря 1915 г.

Наша прошлая разведка была неудачной. Мы отправились в полночь в полной темноте на поиски вражеских позиций, но вышла луна, и на ослепительном снегу мы стали заметны неприятелю. Взяв в плен немецкий патруль, мы немного утешились. Но три немолодых и туповатых прусака не смогли или не захотели дать нам сведения о своих войсках.

На этот раз мой молодой отважный друг прапорщик Пурин, начальник группы разведки, решил выйти пораньше.

Грозящая разведке опасность не была конкретной, точно так же не ведаешь, на что нарвешься, когда ползком пробираешься к окопам врага, зная и расположение, и подступы. В нашем случае неизвестность и непредсказуемость были связаны с патрулями и небольшими действующими отрядами. Мы полагали, что противник постарается отомстить за свой патруль, взятый нами в прошлую ночь.

От наших позиций и до реки Стрыпа тянулась на многие километры равнина. Наш противник – австрийцы и несколько немецких полков – демонстрировал не столько военные таланты, сколько патриотизм. Его не могли угасить ни жестокие бои, ни суровый климат. Противник занимал весь противоположный берег реки, а кое-где перебрался уже и на наш.

Низкие холмы едва прячут позиции противников друг от друга. Перед глазами обширное однообразное пространство. На нем виднеются маленькие домики и отдельно стоящие усадьбы, окруженные деревьями и кустами. Такой домишко в силу обстоятельств может приобрести важность, несоразмерную со своей ничтожностью, поэтому на карту тщательно наносятся все риги, избушки и сторожки.

Из обоих лагерей выходят на «нейтральную» территорию группы разведки. На лошадях или пешком разведчики совершают быстрые рейды или, наоборот, двигаются медленно, тщательно все изучая. Они выдумывают всякие хитрости, чтобы обмануть противника. Иногда прячутся на недолгое время в каком-нибудь сарае и вдруг обнаруживают, что в соседнем сарае – враг.

В домах, которые не подожгли снаряды, продолжают жить люди. Крестьяне – мужчины, женщины, дети – живут между линиями окопов, их тревогам и страхам не позавидуешь, им грозят снаряды, пули, ночные посещения и серьезное мародерство. С покорностью и завидным смирением они не мешают пользоваться плодами своих трудов и своих страхов, они предают и принимают австрийцев и русских, никому не отдавая предпочтения.

Я попрощался с полковником [А. Ф.] Дзерожинским, который посоветовал мне соблюдать осторожность, и в сопровождении казака уехал из деревни Настасово[100]. Было семь часов вечера, 10 градусов мороза. Снег бил в лицо. В темноте мы едва различали землю под ногами. Наши лошади, не раз оступившись, занервничали, стали ржать и останавливаться. Почувствовав шпоры, они склонили головы и отдались на милость дороги. Из-под снега там и здесь торчали обгоревшие стены домов.

Добравшись до траншей, я сказал пароль часовому и очень скоро добрался до Йозефовки, где ждал меня Пурин и его люди. В доме вокруг сидящих офицеров стояли полукругом солдаты, закутанные в белое. Пурин оглядывал снаряжение, давал советы, шутил, часто обращаясь к одному унтер-офицеру, которого я потом всегда буду вспоминать с удовольствием. Невысокий, коренастый, сметливый, веселый, этот человек прослыл главным храбрецом полка. Имея под началом всего четырех солдат, он взял в плен австрийский отряд из сорока человек с тремя офицерами, сумев оглушить их зычным голосом и напугать ручными гранатами. Подвиг, ничего не скажешь.