Война в Малой Азии в 1877 году - [62]

Можно себе составить теперь понятие, почему те обломки и груды камней, которые носят название Ани, пользуются таким высоким уважением у армян, почему они с таким удовольствием посещают эти развалины и любят о них говорить. Не будь Ани и других развалин, трудно было бы поверить в блестящее некогда существование Армении, неосновательно было бы и помышлять о лучшем будущем, этой страны. Конечно, золотой век Армении, как и золотые века всех народов, был не без терний и более или менее сильной лигатуры; но, во всяком случай, у армян есть, что вспомнить, есть прошлое, которое не хочется позабывать. Что касается Ани, то предания и армянские историки согласны, что в уничтожении этой столицы древней Армении главнейшую роль играло землетрясение; но что мешало возобновить этот город - о том мне не удалось ни слышать, ни читать. Очевидно, однако, что землетрясение тут было не причем. Если в Ани до сих пор сохранились, почти целиком, громадные храмы и башни, то ясно, что действие землетрясения не могло быть достаточно для запустения и потом полного уничтожения города. Воображение некоторых армян разыгрывается до того, что эпоха разрушения Ани относится у них на 15 веков назад. Между тем уже один византийский характер многих сооружений свидетельствует, что Анн существовал и строился гораздо позже. Более умеренные мнения говорят, что Ани разрушен в конце XII или после XIV вв. В Ани, говорят, насчитывалось до 100 000 домов и 1001 церковь; до сих пор у армян существует род божбы или клятвы, в которой главную роль играет «тысяча одна церковь». По числу развалин и месту, ими занимаемому, трудно допустить, чтоб в Ани действительно могло находиться: такое громадное число домов и такая масса храмов. Принимая относительно домов цифру 100 000, придется допустить, что в Ани было не менее миллиона жителей, т.е. население, которым и в настоящее время только очень немногие города могут похвастать и, без сомнения, города, в несколько раз обширнее, которые трудно, по крайней мере, обойти в одно утро или вечер, как это легко сделать с Ани. Много-много, если в Ани была десятая часть тех построек, которые ему приписываются слишком разыгравшейся фантазией. С достоверностью можно полагать только, что Ани был очень густо заселен, что улицы его были узки и неправильны, что дома занимали небольшие пространства и что храмов, дворцов и замков в нем было действительно очень много. Заметно также, что город носил на себе следы двойного владычества, светского и духовного; развалины Ани, сохранившееся храмы, даже наружные стены, с их черными крестами в виде украшений и многочисленные пещеры и подземелья отдают чем-то церковным, говорят более о деспотизме и вмешательстве в светские дела духовных владык, нежели о веселой и цветущей жизни богатого, торгового города. Не тут ли следует искать одну из виднейших причин разрушения и гибели Ани? Такое положение дел губительнее всяких землетрясений.

Ночью мы возвратились в Башкадыклар, пользуясь отходом двух сотен казаков.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Диверсия 6 августа

Усиленная рекогносцировка, в виде ложной атаки турецких позиций на Аладжинских высотах, предпринята была в день Преображения, 6 августа. Главная задача указана была отряду генерал-лейтенанта Девеля, расположенному, как известно, у Башкадыклара. Этому отряду следовало действовать против правого фланга турецких позиций и, если окажется возможными и удобным, занять гору Инахтапеси. Под именем Инахтапеси разумеется отдельная, конусообразная возвышенность, расположенная у подножия Аладжинских высот, почти на половине расстояния от Башкадыклара до Ани. Будучи укреплена, гора Инахтапеси составляет крайний редут на правом фланге турок и может служить важным опорным пунктом в случае обходного движения наших войск с этой стороны. Кавалерии башкадыкларского лагеря, под начальством князя Чавчавадзе, приказано было расположиться правее колонны генерал-лейтенанта Девеля, по направлению к селению Кюльверан. Для поддержания действий отряда генерал-лейтенанта Девеля, отряд, с частью артиллерии, выдвинут был против центра турецких позиций, по направлению к Суботану и Хаджи-Вали; начальство над этой командой вверено было генерал-лейтенанту Девелю. С той же целью и чтоб еще более отвлечь внимание турок от их правого фланга, послана была еще третья колонна, под начальством полковника Комарова (произведенного уж теперь в генерал-майоры). Отряд полковника Комарова расположен был в Паргенте, в восьми верстах от Кюрюк-Дара. Выступив из Паргента еще 5 августа, вечером, и переночевав у селения Яиля-Мешко, левая колонна должна была произвести демонстрации на левом фланге турок, между горами Большая и Малая Ягны, как раз в том месте, где мы имели уже неудачное столкновение с турками во врем я рекогносцировки 16 июля.

Из сказанного видно, что протяжение фронта нашей атаки или, если угодно, «диверсии», как называют здесь дело 6 августа, простиралось от 20–25 верст, считая по ломанной линии от Инахтапеси, через Суботан и Большую Ягны, до горы Малая Ягны. Такое протяжение фронта, не представляя удобств для поражения неприятеля и для единства действий, могло, однако, заставить турок выказать все свои силы и удержать их от подкрепления своего правого крыла; этим самым облегчалось выполнение поставленной отряду генерала Девеля задачи относительно занятия Инахтапеси. Исполняя эту задачу, генерал Девель, в свою очередь, разделил свои силы на три колонны, из которых правая двинулась к Керыхану, средняя на Тайпалых, а левая, следуя некоторое время за средней колонной, повернула, не доходя до селения Тайпалых, влево — на селение Джала, имея в виду обойти. Инахтапеси с восточной стороны.