Война в Малой Азии в 1877 году - [31]

Добрую часть этой ночи мы провели у костров. Поздно пришел, впрочем, обоз, и разбили палатки. Я понял теперь, почему приказано было зажечь как можно более костров и сделать заревой выстрел. Одинаково важно было дать знать о нашем прибытии и Тергукасову, и Мухтару-паше. Присутствие наше ободряло Тергукасова и могло принудить к отступлению окружавшие его турецкие полчища. Силы Мухтара-паши исчислялись в 45—50 батальонов; у нас их было только 17, считая и саперный батальон.

На другой день, 18 июня, мы ожидали сражения. Первый вопрос, бывший почти у каждого на устах: «Не ушли ли турки?» Я очень хорошо знал, что они не ушли и не уйдут, но общее настроение заразительно: вчерашние впечатления, вынесенные из разговора с командующим корпусом, показались мне слишком преувеличенными и мрачными; через несколько часов мне тоже думалось, что турки не посмеют принять сражения и отойдут к Эрзеруму. Действительно, присутствие нашего отряда за Саганлугом, по-видимому, разом изменяло положение дел в нашу пользу. Турецкий лагерь при Зевине был у нас под рукой: мы могли разгромить его прежде, нежели Мухтар-паша, занятый Тергукасовым, может приблизиться со своими силами; завладев же зевинским лагерем, мы могли наброситься на корпус Мухтара- паши. Таким образом, мы разрезали турецкую армию и могли разбить ее по частям. Подобные же соображения имелись в виду и в среде начальствующих лиц нашего отряда. По крайней мере, все готовилось к сражению. Кавалерия выдвинута была вперед за Меджингерт, на пресечение сообщений между зевинским лагерем и Мухтаром-пашой; офицеры Генерального штаба производили рекогносцировку прилегающей к Зевину местности.

Следует заметить, что во время нашего движения на Саганлуг, из числа офицеров Генерального штаба, состоящих при корпусе, наиболее заметен был подполковник Войнов. Он провел несколько лет в Малой Азии и, по его словам, знал отлично этот край, население, дороги и другие важные в военном отношении условия. Корпусный штаб возлагал, очевидно, большие надежды на эти познания г-на Воинова, и он в нашем отряде представлял нечто вроде колоновожатаго. Накануне он открыл неприятельский разъезд и «чуть не захватил его в Еникеве». В этот день, 12 июня, он отправился на рекогносцировку и очень любезно пригласил меня с собой. Я с радостью принял это предложение.

Часов в десять утра мы сели на коней и в сопровождении 30—40 казаков поехали к Зевину. Понятно, с каким нетерпением я ожидал увидеть неприятельский лагерь. От места нашего бивуака дорога шла по длинному, местами крутому склону. Налево, из-под высокого холма виднелось селение Меджингерт с развалинами старинного замка. Говорят, возле этого селения существует очень редкая армянская церковь: она высечена в скале и издали трудно отличается от окружающих ее камней. К сожалению, мне не удалось осмотреть эту достопримечательность. Мы свернули вправо и, переправясь через небольшой ручеек, поднялись по косогору на противоположную высоту. Потом мы поехали по неглубокой ложбине, с правой стороны которой возвышалась круглая гора, скрывавшая, как говорили, вид на неприятельский лагерь. В то время, как я любовался прекрасной, густой травой и самыми разнообразными цветами, в виде восточного ковра пестревшими по бокам узенькой дорожки, по которой мы ехали крупной рысью, впереди нас показался казак, сломя голову скакавший нам навстречу.

— Ваше высокоблагородие! Там кавалерия, — проговорил запыхавшимся голосом казак, круто останавливая лошадь.

— Где?

— Вот за этим бугром, ваше благородие; увидели нас и спускаются...

— Много их?

— Много... Сейчас он, как увидел нас, в балку стал спускаться, а другие пошли в обход.

Несмотря на недоброе известие, мы пустились вперед, усердно работая нагайкой. Выскакав за возвышенность, скрывавшую от нас лагерь, мы очутились на углу довольно обширной равнины, замкнутой со всех сторон более или менее высокими горами. Несколько вправо, впереди, на сравнительно невысоком гребне разъезжало около сотни всадников. По объяснению казаков, другие спустились вниз и объезжали нас с обоих флангов. Подполковник Войнов, не видя возможности податься вперед, решил взъехать на бывшую у нас справа гору, о которой я уже упоминал и с которой можно было осмотреть неприятельский лагерь. Оставив казаков внизу, которые выстроились на всякий случай к атаке, мы, т.е. подполковник Войнов, еще один офицер Генерального штаба и я, поскакали на гору. Поднявшись на эту высоту, мы увидели верстах в шести или в восьми ярко белевшие палатки. Это был зевинский лагерь. Мы слезли с лошадей, и офицеры начали осматривать в бинокль неприятельскую позицию. Я присел на камень и тоже смотрел туда, где был он. По словам г-на Войнова и его спутника, турок было немного, батальонов шесть, много восемь. Впереди лагеря я заметил несколько черных полосок, из которых некоторые особенно выдавались. Это были ложементы и батареи. Я передал свои наблюдения.

— Да, это у них четыре батареи, — отвечал г-н Войнов,

— А нет ли у них еще лагеря сзади? Вон виднеются палатки.

— Нет, это кухни, — сказал опять г-н Войнов непреложным тоном.