Война: ускоренная жизнь - [199]

Иван вернулся домой

В истории Алтайского края было также несколько случаев, когда прах погибших на Великой Отечественной его уроженцев возвращался в родные края и был захоронен на кладбищах сел, откуда они уходили на войну. Так, 22 июня 2007 года в Калманке был похоронен найденный на боевых позициях в Тверской области и опознанный с помощью записки из смертного медальона уроженец этого села Иван Дорофеев. Он погиб в 43-м и спустя 66 лет все же вернулся на свою малую родину. Нашли его поисковики из отряда «Надежда» городка Руза Московской области.

— Отца я очень хорошо помню, мне ведь 10 лет в 41-м стукнуло, — рассказывал в день похорон солдата на сельском погосте его сын Дмитрий Дорофеев. — Ему тяжело было уходить, ведь уже пятый десяток разменял, дома жена и четверо детей. Но пошел, раз надо. Два письма только и получили от него, а потом все — «пропал без вести». Месяца через три забрали в армию и моего старшего брата Александра, он в 43-м погиб. Но о нем-то мы хоть знали, где похоронен, а вот где отец. Спасибо огромное тем людям, что его нашли, тем, что домой доставили. Спасибо…

В том же 41-м, как и многие его земляки, ушел на войну и житель деревни Александровка Солонешенского района Филарет Черепанов. Из двадцати мужчин, ушедших на фронт из Сибирячихинского сельсовета, в который входит когда-то большая Александровка, до лета 2006 года четырнадцать (!) числились пропавшими без вести. Затем их стало на одного меньше.

В августе того года в Сибирячихинский сельский совет пришла весть о том, что экспедиция «Долина» обнаружила в воронке возле деревни Новая в Новгородской области останки трех бойцов, медальон со сведениями на Филарета Черепанова и солдатскую ложку, на которой читалась фамилия Рыбальчев.

Филарет Черепанов был отцом пятерых детей, младшей дочери Гале на момент его ухода на фронт был лишь год. Вернуть прах ее отца и своего деда на родину взялись проживающий в Санкт-Петербурге его внук Сергей Падерин и дочь одного из сыновей Филарета Ефима — Ирина. Решили, что место упокоения должно быть общим. 14 октября 2006 года останки трех солдат были захоронены на кладбище таежной деревни Александровка.

Бирка на шее

Согласно легенде в середине 60-х годов 19 века, некий берлинский сапожник, сыновья которого служили в прусской армии и отправлялись на войну, изготовил для них жестяные бирки. С их помощью кто-нибудь должен был опознать сыновей в случае их гибели и оповестить отца.

Сапожник был так горд своим изобретением, что посмел обратиться в военное министерство Пруссии с предложением ввести подобные знаки по всей армии. Предложение было дельное, но вот аргументацию сапожник придумал неудачную. Он ссылался на успешный опыт применения в Пруссии специальных собачьих бирок для учета и взимания налогов с владельцев. Когда обсуждение новой идеи дошло до короля, обожавший своих солдат король Пруссии Вильгельм I был просто взбешен предложением надеть на них «собачьи бирки». Только спустя некоторое время он все же позволил убедить себя в пользе этой идеи и ради эксперимента согласился на введение личных опознавательных знаков в некоторых частях прусской армии.

Такова легенда. А на деле введение первых личных опознавательных знаков в период австро-прусской войны 1866 года встретило массовое неприятие новшества со стороны даже самых дисциплинированных прусских солдат. Выданные им «смертники» они попросту выбрасывали или «забывали» в обозе. Солдат в 19 веке был также суеверен, как и в 20, и требование командиров обязательно носить на себе «вестник смерти» вызывало страх, что как раз он-то и привлечет на них скорую гибель.

Позже только активная пропаганда офицеров вермахта среди своих солдат о необходимости иметь личный опознавательный знак как гарантию получения семьей пенсии в случае гибели его владельца убедила являющихся примерными семьянинами немцев изменить свое мнение к «вестнику смерти», и ношение таких жетонов стало нормой.

Для установления личности военнослужащих германской армии использовались личные опознавательные знаки (die Erkennungsmarke), представляющие собой алюминиевую пластину овальной формы, которая носилась на шнурке, охватывающем шею. Каждый знак состоял из двух половинок с выбитой на них одинаковой информацией: номер знака, сокращенное наименование войсковой части, выдавшей знак, а также группа крови. Обе половины личного опознавательного знака могли легко отламываться друг от друга. При захоронении погибшего одна половина знака отламывалась и отсылалась вместе с донесением о потерях. Другая половина оставалась на теле погибшего.

Надпись и номер на личном опознавательном знаке воспроизводились во всех личных документах военнослужащего. Вместе с тем в каждой войсковой части велись точные списки личных опознавательных знаков. Копии списков выданных личных опознавательных знаков посылались в берлинское Центральное бюро по учету военных потерь и военнопленных.

Готтлиб Бидерман так вспоминает о первых днях войны в России, куда он вступил со своей 132-й пехотной дивизией 22 июня 1941 года:

«Могилы немецких и русских солдат теперь оказались вблизи друг от друга: немецкие могилы, отмеченные грубыми деревянными крестами, находились справа от дороги, а русские — слева. Русские могилы остались безымянными. Их обозначали лишь винтовки и штыки, воткнутые в рыхлую землю. Немецкие могилы были увенчаны характерными стальными касками, а на некоторых крестах на льняных бечевках висели личные знаки в надежде на то, что их подберут и зарегистрируют.