Война: ускоренная жизнь - [19]
Около нашей проволочной ограды идет бойкая торговля. Желудок мой, доставляющий много хлопот, заставляет вмешиваться в дела «коммерсантов».
Обменяв пачку махорки или кусок мыла на «булочку весом в 120 грамм», Владимир горько сетует: «Мы с приятелем всего по два раза откусили от нее, и на том она прекратила свое существование. Мы жевали эту безвкусную булку и мечтали о том времени, когда сможем купить по двадцать пять булочек сразу».
В прифронтовых госпиталях положение с едой было порой для раненых еще более печальным. Булочек взять было негде, да и хлеба хватало не всем. Только военной цензурой Южного фронта и только с 10 по 20 декабря 1942 года было отмечено 42 письма с жалобами раненых бойцов, и чаще всего жалобы эти касались плохого питания в госпиталях, где они находились на излечении.
«Хлеб дают не полностью, что положено, вместо 200 г 150–180, не более. Обращались к начальнику госпиталя, но он не хочет разговаривать. Обращение его нечеловеческое к бойцам» (П. Субботин, госпиталь 1538).
«Ежедневное недоедание. Пока здесь лежу, сильно ослаб и кружится голова. Дают 600 г хлеба 3 раза в день, по кусочку, т. е. по 200 г. Обед примерно такой: половничек постного жидкого супу и 2 ложки каши или картофельного пюре, ну а на завтрак и ужин бывает то же самое, только из одного блюда, в общем, не ешь, а облизываешься»
«Здравствуйте, дорогие отец и мать!.. В этом госпитале беспорядок невообразимый. Кормят плохо. Вот, например, сегодня кушать дали в 7 часов утра, сейчас уже второй час и больше ничего нет, и черт знает, когда будет обед. Хлеба дают 600 г. Меняю сахар на хлеб. Здесь же кормят одной водой да пшеницей. За 10 дней проклял все на свете. Не знаю, когда отсюда вырвусь».
(Стоит, пожалуй, отметить, что при всей скудности питания в этих госпиталях хлеб в них все же выдавали по положенной норме или близко к ней. Вероятно, именно за него с интендантов спрашивали особенно строго как за традиционно главную в армии часть пайка. — Авт.)
Еще один раненный, но, несмотря на это, по-фронтовому решительный боец пишет домой уже в феврале 1943 года:
«Лежу в эвакогоспитале № 3262. Кормят очень плохо и на скорое выздоровление располагать не приходится. Лежишь голодный, а если станешь просить добавки, то словами не выпросишь. Тогда я беру в руки костыль и этим только добиваюсь лишнюю ложку какой-то бурды»
Кроме «бурды» и хлеба в прифронтовых, а порой и тыловых госпиталях не хватало медикаментов, для спасения огромного количества раненых, вливания в них животворной силы требовалась в больших объемах донорская кровь.
Распоряжением Совета народных комиссаров СССР от 25 декабря 1942 года разрешалось выдавать продукты донорам, военнослужащим и вольнонаемному составу частей и учреждений Красной армии. Донорам, сдавшим от 400 до 500 куб. см крови: масла сливочного — 0,5 кг, сахара — 0,5, мяса — 0,5, крупы — 0,6 кг. За 200–250 куб. см крови все то же, только по 0,3 кг. В военные годы только доноры Москвы сдали 500 тыс. литров крови.
О том, как ей приходилось сдавать кровь, снайпер Юлия Жукова вспоминала так:
«Однажды к нам, находившимся в запасном полку, обратилось командование: на фронте шли ожесточенные бои, для раненых требовалась кровь. Многие сразу же пошли сдавать кровь, я, конечно, тоже. Пришла. Одели меня во все белое, даже на ноги пришлось натягивать какие-то белые тряпичные чулки. Уложили на высокую кушетку. Но что-то ручейком потекло на пол. Сестра нервничала, никак не могла снова попасть в вену, а кровь все вытекала. Я тогда много крови потеряла, встала с кушетки, как пьяная. Потом всех доноров отвели в столовую, напоили водкой, накормили вкусным обедом. Я шла в казарму сытая, весьма довольная и очень веселая. Веселилась я еще долго и шумно, пока не уснула на нарах прямо в одежде».
Мемориальные доски, сообщавшие о том, что в годы войны в этом здании помещался эвакогоспиталь №., можно увидеть в очень многих, больших и совсем не великих городах России: много было их на Урале и в Сибири. И все равно порой не хватало. Раненный в августе 1942 года на подступах к Сталинграду бийчанин Александр Макаров вспоминал: «Везет поезд нас на восток. Уфа, Омск — нигде раненых не принимают, все забито, везде из-под Сталинграда бойцы. Едем в Новосибирск»
В родном городе Макарова Бийске в военные годы тоже было несколько эвакогоспиталей. О плохом питании в них воспоминаний фронтовиков встречать не приходилось, может быть, потому, что защитников Родины (как, впрочем, и в других уголках страны), как могли поддерживали местные жители.
«С первых же дней бийчане окружили нас радушием и вниманием, — рассказывал находившийся на излечении в одном из госпиталей города сапер Б.В. Цховребов. — Приносили целебные ягоды и фрукты, устраивали вечера отдыха.
Врач бывшего эвакогоспиталя № 1235 Клеопатра Денисова вспоминала, какую большую заботу и помощь оказывали раненым бойцам женщины-бийчанки, они приносили для них из дома продукты. А ведь отрывать их приходилось от далеко не богатого тылового пайка, если он вообще был, конечно. С продуктами у бийчан было в то время туговато, как и почти у всех, кто жил тогда в нашей стране.
В книге Марии Стикко, переведенной с итальянского, читатель найдет жизнеописание святого Франциска Ассизского. Легкий для восприятия слог, простота повествования позволяют прочесть книгу с неослабевающим интересом. При создании обложки использована картина Антониса ван Дейка «Св Франциск Ассизский в экстазе» (1599 Антверпен - 1641 Лондон)
Первый в истории Государственный еврейский театр говорил на языке идиш. На языке И.-Л. Переца и Шолом-Алейхема, на языке героев восстаний гетто и партизанских лесов. Именно благодаря ему, доступному основной массе евреев России, Еврейский театр пользовался небывалой популярностью и любовью. Почти двадцать лет мой отец Соломон Михоэлс возглавлял этот театр. Он был душой, мозгом, нервом еврейской культуры России в сложную, мрачную эпоху средневековья двадцатого столетия. Я хочу рассказать о Михоэлсе-человеке, о том Михоэлсе, каким он был дома и каким его мало кто знал.
«Литературная работа известного писателя-казахстанца Павла Косенко, автора книг „Свое лицо“, „Сердце остается одно“, „Иртыш и Нева“ и др., почти целиком посвящена художественному рассказу о культурных связях русского и казахского народов. В новую книгу писателя вошли биографические повести о поэте Павле Васильеве (1910—1937) и прозаике Антоне Сорокине (1884—1928), которые одними из первых ввели казахстанскую тематику в русскую литературу, а также цикл литературных портретов наших современников — выдающихся писателей и артистов Советского Казахстана. Повесть о Павле Васильеве, уже знакомая читателям, для настоящего издания значительно переработана.».
Перед Вами история жизни первого добровольца Русского Флота. Конон Никитич Зотов по призыву Петра Великого, с первыми недорослями из России, был отправлен за границу, для изучения иностранных языков и первый, кто просил Петра практиковаться в голландском и английском флоте. Один из разработчиков Военно-Морского законодательства России, талантливый судоводитель и стратег. Вся жизнь на благо России. Нам есть кем гордиться! Нам есть с кого брать пример! У Вас будет уникальная возможность ознакомиться в приложении с репринтом оригинального издания «Жизнеописания первых российских адмиралов» 1831 года Морской типографии Санкт Петербурга, созданый на основе электронной копии высокого разрешения, которую очистили и обработали вручную, сохранив структуру и орфографию оригинального издания.
Михаил Евграфович Салтыков (Н. Щедрин) известен сегодняшним читателям главным образом как автор нескольких хрестоматийных сказок, но это далеко не лучшее из того, что он написал. Писатель колоссального масштаба, наделенный «сумасшедше-юмористической фантазией», Салтыков обнажал суть явлений и показывал жизнь с неожиданной стороны. Не случайно для своих современников он стал «властителем дум», одним из тех, кому верили, чье слово будоражило умы, чей горький смех вызывал отклик и сочувствие. Опубликованные в этой книге тексты – эпистолярные фрагменты из «мушкетерских» посланий самого писателя, малоизвестные воспоминания современников о нем, прозаические и стихотворные отклики на его смерть – дают представление о Салтыкове не только как о гениальном художнике, общественно значимой личности, но и как о частном человеке.
В книге автор рассказывает о непростой службе на судах Морского космического флота, океанских походах, о встречах с интересными людьми. Большой любовью рассказывает о своих родителях-тружениках села – честных и трудолюбивых людях; с грустью вспоминает о своём полуголодном военном детстве; о годах учёбы в военном училище, о начале самостоятельной жизни – службе на судах МКФ, с гордостью пронесших флаг нашей страны через моря и океаны. Автор размышляет о судьбе товарищей-сослуживцев и судьбе нашей Родины.