Война: ускоренная жизнь - [17]
«Я говорил, — вспоминает Бялик, — хочу сохранить штуки две до мирного времени. Буду сидеть в театре, покусывая шоколад, и все мне будет нравится.
Но мы не сохранили ни одной плитки даже до начала операции».
Александр Пыльцын пишет, что перед рейдом в тыл врага в феврале 1944 года личному составу офицерского штрафбата был выдан сухой «далеко не богатырский паек (консервы, сухари и сахар)». Позже, в Белоруссии, накануне подобной операции штрафников снабдили немного получше. «Наборы сухих продовольственных пайков мало чем отличались от тех, что выдавали нам в феврале. Разве что теперь туда входили небольшие консервные баночки с американским, непривычно остро пахнущим сыром да соленое, немного пожелтевшее, но не потерявшее своей прелести украинское сало.
Все это было выдано нам из расчета на 3–5 суток активных боевых действий. Правда, предусматривалось хотя бы раз в сутки горячее питание из наших походных кухонь, если только будет позволять боевая обстановка».
Праздники солдатского живота
Надо сказать, что когда обстановка позволяла и обстоятельства благоприятствовали, офицеры и солдаты старались хотя бы изредка устраивать себе небольшие праздники. Дабы (пусть и иллюзорно) почувствовать «вкус» мирной жизни, ослабить ненадолго давящий на каждого «столб» фронтовой атмосферы. Наступала минута затишья, удавалось разжиться продуктами и лишней «наркомовской соткой», и сразу же становилось понятно, что такого стечения обстоятельств упускать нельзя. Еще раз судьба может его и не предоставить.
«Здравствуйте, папа и мама!
Жив и здравствует курилка, — пишет 13 февраля 1943 года своим родителям с Северо-Западного фронта призванный на войну из села Малышев Лог Волчихинского района Геннадий Терещенко. — Живу я пока тихо и спокойно, так как стоим в обороне, но это явление временное. Мы досиделись до того, что выдумали печь блины. Муку и сливочное масло получили и напекли. Получились они, правда, не такие вкусные, как у мамы. Но, учитывая то, что на килограмм муки мы израсходовали около килограмма масла и комбижира, то есть было можно. Я даже сам стряпухой был».
Выпускник Барнаульского пехотного училища Юрий Стрехнин вспоминает, что во время затишья в Белоруссии, где в 1944 году (как, впрочем, и всегда) было много грибов, кое-кто из его товарищей успевал не только набрать их, но и засолить скоростным методом и само собой отведать вместе с товарищами.
Не упускали возможности солдаты попользоваться и выращенным их братьями-колхозниками урожаем. Вспоминая о пребывании в Молдавии в 1944 году, Иван Новохацкий писал: «Наши позиции находились в большом, видимо, колхозном саду. Гроздья винограда свисали прямо в траншею, но он был еще зеленым и кислым. Но абрикосы поспели, и когда противник вел минометный или артиллерийский обстрел, созревшие плоды падали прямо в траншею, и мы, конечно, лакомились ими.
Для нас, сибиряков, этот фрукт был в диковинку, но вылезать из траншеи днем было опасно. По ночам разведчики иногда лазили, собирали осыпавшиеся абрикосы».
А вот как описывает празднование дня рождения своего боевого товарища в 1944 году Семен Соболев:
«Мы размещались в большой хате, где наловчились соломой топить печь и греть в глиняных горшках чай с мятой. Тут подошел день рождения нашего артиллерийского мастера, лейтенанта Файдыша, которого за мягкость характера лейтенантом звали только рядовые, все же прочие — просто Костей. Решили сделать ему сюрприз. Договорились со старшиной, чтобы он не выдавал нам ежедневные сто грамм в этот день розницей, а передал бы все это оптом. Костю под предлогом проверки состояния орудий начштаба отправил на гаубичную батарею, а я занялся кулинарией. Натопил печь, замесил тесто (конечно, пресное), намешал маку с сахаром (мак, конечно, тоже не растертый), который нашел в кладовке, и соорудил огромный пирог с вензелями и надписью: «Косте Файдышу 40 лет».
Когда стали есть, то пирог оказался без соли (я забыл посолить тесто), он безбожно крошился, мак сыпался на пол, но все это было такой мелочью, главное же, как символ уважения, эффект присутствия — уже сыграл свою роль. С тех пор при встрече со мной Костя как-то заговорщически улыбался, глаза его по-отечески влажнели, а рукой он похлопывал меня по плечу, позабыв о субординации, и старался на мгновение притиснуть к себе».
По мере продвижения Красной армии на запад, в страны, задетые огнем Второй мировой куда меньше нашей, возрастало и количество приятных минут в солдатской жизни. Несмотря на постоянно присутствующую смертельную опасность, в плане бытовой жизни бойцам и командирам РККА в последний год войны приходилось полегче, чем в ее начале.
«Что касается питания, то в этот, последний, год войны жили в основном на трофеях, — вспоминал Евгений Монюшко, — даже хлеб был все время разный: то темный, то белый, то крупного помола, то мелкого в зависимости от того, что оказывалось в наличии на трофейных складах и базах. Случались и сухари, но обычные, а не то дьявольское изобретение, с которым познакомились в тыловых продпунктах, — сухари из теста. Объясняли их появление желанием предотвратить сухарь от крошения и рассыпания в солдатском вещмешке. Свидетельствую: крошек не будет, даже если пронести «сидор» с сухарями сквозь всю Европу. Разломить или разгрызть такой булыжник невозможно. Может быть, можно сосать, но в рот он не влезает. До сих пор хочется узнать — кто автор?
«Благодаря своим произведениям и своей карьере Диккенс стал важнейшим символом Лондона XIX века и викторианского общества в целом. Его задумчивая меланхоличность и яркий юмор отражали два мощных течения английского мироощущения, его энергичность и оптимизм воплощали прогресс той эпохи, а призывая к социальным реформам, он озвучивал все тенденции своего времени. Итак, начинайте свое знакомство с Чарльзом Диккенсом». (Питер Акройд) «Диккенс проделал путь от серьезных финансовых затруднений до значительного богатства, от заброшенности в детстве до всеобщего поклонения в зрелом возрасте, от сомнительных знакомств до приватной аудиенции у королевы Виктории.
На основе подлинного материала – воспоминаний бывшего узника нацистских концлагерей, а впоследствии крупного американского бизнесмена, нефтяного магната, филантропа и борца с антисемитизмом, хранителя памяти о Холокосте Зигберта Вильцига, диалогов с его родственниками, друзьями, коллегами и конкурентами, отрывков из его выступлений, а также документов из фондов Музея истории Холокоста писатель Джошуа Грин создал портрет сложного человека, для которого ценность жизни была в том, чтобы осуществлять неосуществимые мечты и побеждать непобедимых врагов.
Вячеслав Манучаров – заслуженный артист Российской Федерации, актер театра и кино, педагог, а также неизменный ведущий YouTube-шоу «Эмпатия Манучи». Книга Вячеслава – это его личная и откровенная история о себе, о программе «Эмпатия Манучи» и, конечно же, о ее героях – звездах отечественного кинотеатра и шоу-бизнеса. Книга, где каждый гость снимает маску публичности, открывая подробности своей истории человека, фигура которого стоит за успехом и признанием. В книге также вы найдете историю создания программы, секреты съемок и материалы, не вошедшие в эфир. На страницах вас ждет магия. Магия эмпатии Манучи. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Книга Г. Л. Кирдецова «У ворот Петрограда» освещает события 1919–1920 годов, развернувшиеся на берегах Финского залива в связи с походом генерала Н. Н. Юденича на Петроград, непосредственным участником и наблюдателем которых был ее автор. Основной задачей, которую Кирдецов ставил перед собой, – показать, почему «данная страница из истории Гражданской войны кончилась для противобольшевистского дела столь же печально, как и все то, что было совершено за это время на Юге, в Сибири и на Крайнем Севере».
Книга известного литературоведа, доктора филологических наук Бориса Соколова раскрывает тайны четырех самых великих романов Федора Достоевского – «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». По всем этим книгам не раз снимались художественные фильмы и сериалы, многие из которых вошли в сокровищницу мирового киноискусства, они с успехом инсценировались во многих театрах мира. Каково было истинное происхождение рода Достоевских? Каким был путь Достоевского к Богу и как это отразилось в его романах? Как личные душевные переживания писателя отразились в его произведениях? Кто был прототипами революционных «бесов»? Что роднит Николая Ставрогина с былинным богатырем? Каким образом повлиял на Достоевского скандально известный маркиз де Сад? Какая поэма послужила источником знаменитой легенды о «Великом инквизиторе»? Какой должна была быть судьба героев «Братьев Карамазовых» в так и ненаписанном Федором Михайловичем втором томе романа? На эти и другие вопросы о жизни и творчестве Достоевского читатель найдет ответы в этой книге.
Большинство книг, статей и документальных фильмов, посвященных панку, рассказывают о его расцвете в 70-х годах – и мало кто рассказывает о его возрождении в 90-х. Иэн Уинвуд впервые подробно описывает изменения в музыкальной культуре того времени, отошедшей от гранжа к тому, что панки первого поколения называют пост-панком, нью-вейвом – вообще чем угодно, только не настоящей панк-музыкой. Под обложкой этой книги собраны свидетельства ключевых участников этого движения 90-х: Green Day, The Offspring, NOF X, Rancid, Bad Religion, Social Distortion и других групп.